Ночь в "Восточном экспрессе" - Вероника Генри Страница 70

По-моему, не найти лучшего хранителя для «Возлюбленной», чем Имоджен. И Ребен, знаю, был бы доволен, что она в надежных руках. Эта работа всегда была его любимой.

Твой навсегда и всегда Джек.

Он положил ручку и посмотрел на письмо. Джек чувствовал себя опустошенным. Не сумел удержаться от мольбы. В конце концов он хотел, чтобы Адель приехала по собственной воле, а не из чувства долга. Джек аккуратно промокнул написанное, сложил листок и сунул в конверт, затем написал адрес. С этим письмом он пошел гораздо дальше, чем с остальными. Они так и лежали стопкой в нижнем левом ящике его стола. Джек полагал, что это ритуальное излияние чувств, которое он себе позволял, дешевле психоаналитика.

Со вздохом он повернулся на вращающемся стуле, чтобы посмотреть в другой конец комнаты, где стоял мольберт. На нем стояла картина.

Петра, подумалось Джеку, талантливая девочка. Одна из лучших студенток, которых он выпестовал за многие годы. Когда он попросил ее сделать копию «Возлюбленной», она не испугалась и блестяще справилась с задачей. Только самые опытные эксперты, самые придирчивые критики заметили бы недостаточную уверенность в мазках, едва уловимую нерешительность. Может, в работе и нет контролируемой импульсивности подлинного Зила, но девяносто девять процентов зрителей этого не поймут. Однако дух картины, по мнению Джека, передать не удалось. Перед художником не было источника вдохновения. Он помнил слова Ребена, когда тот передавал ему законченную работу. «У меня такое чувство, будто я написал настоящую любовь», — сказал он Джеку. В то время Джек не совсем понял, что имел в виду Ребен. Когда же осознал, Адель ушла и ему осталась лишь эта картина.

И поэтому в течение всех этих лет «Возлюбленная» приносила ему утешение и боль. Напоминала о том, что у него было и чего он лишился. Даже сейчас Адель смотрела на него, ее глаза сияли обожанием и желанием, которые он не ценил, пока не стало слишком поздно.

Раздался стук в дверь, затем вошла Петра с дневной чашкой чая.

— Все в порядке? — спросила она, уловив его настроение. Она привыкла к его капризам, знала, что он может в мгновение ока перейти от общительности к мрачности.

— Я… Мне кажется, я просто устал, — сказал ей Джек. Выдавил усталую улыбку. — Возможно, за обедом я переусердствовал с вином.

Петра поставила на письменный стол перед ним чашку. Увидела письмо и протянула руку.

— Хотите, я его отправлю?

Джек уставился на письмо. Куда проще будет убрать его в ящик к остальным. Таким образом, он будет избавлен от сомнений. Таким образом, он будет сам в ответе за свою судьбу. Если отправит, то будет мучиться, дожидаясь ответа.

— Да, — ответил он. — Да, пожалуйста. Это было бы очень любезно с твоей стороны.

Имоджен покинула квартиру Джека как в тумане. Снаружи в глаза ей ударило яркое солнце, а белый Дзаттере напротив вырос перед ней, как мираж. Очертания неба, воды и зданий были четкими, соответствуя ясности ее мыслей. Мимо проплыла флотилия гондол, скользя по воде спокойно, но целиком сосредоточившись на своей цели. Именно так, поняла Имоджен, чувствовала себя и она. Спокойной, но сосредоточенной. Внезапно все обрело смысл и будущее стало ясным.

Ей стало интересно, до какой степени Адель знала, что она, Имоджен, нуждалась именно в этом, и не послала ли ее к Джеку Моллою для того, чтобы научить при встрече с любовью распознавать ее? Адель обладала мудростью и интуицией. Она вполне могла легко догадаться о переживаниях своей внучки. Она поняла бы, что простой беседы недостаточно. Что Имоджен должна до всего дойти сама.

В любом случае ей было все равно. Она знала, что должна сделать. Дэнни лучше ее знал, что они созданы друг для друга, и не боялся это признать, однако Имоджен пошла на попятную. Чего она боялась? Любовь, когда она чиста, правильна, реальна, не нуждается ни в оправдании, ни в анализе. При покупке картин Имоджен всегда руководствовалась внутренним чутьем, тогда почему она оказалась не способна правильно определить возникшие между ними отношения?

Не помешал ли ей глубоко укоренившийся страх, что у плохого парня и хорошей девушки не может быть сказочного будущего? Только потому, что весь остальной Шеллоуфорд отнесется к этому скептически? Если она боялась именно этого, тогда почему не поступила, как Ники, и не вышла замуж за кого-нибудь предсказуемо безопасного и скучного?

Она торопливо шагала по булыжной мостовой к отелю и гадала, что делал Дэнни, пока ее не было. Ей ужасно хотелось прикоснуться к нему, поцеловать и сказать то, что он уже давно и так знал. То, о чем ему уже хватило мужества объявить, потому что он был лучше ее. Она ворвалась в номер, широко улыбаясь, с сияющими от радостного предвкушения глазами.

В номере было пусто. Спокойно и тихо. Как будто здесь никого никогда не было. Постель идеально заправлена, смятые простыни безукоризненно разглажены и накрыты покрывалом. Все лежало на своих местах, словно номер готов к следующему приему гостей. Не было следа ни Дэнни, ни его вещей. Его одежда, сумка — все исчезло.

Имоджен села на край кровати, вся ее энергия и надежды испарились. Она пришла слишком поздно. Довела его своим жизненным планом, одержимостью карьерой, присущей среднему классу, в ее судьбе не было места непосредственности, переменам или компромиссу.

«Неудивительно, что он смылся. И еще, наверное, думает, что легко отделался. Сидит себе сейчас, вероятно, в каком-нибудь бакаро [32]на глухой улочке и заигрывает с молодой знойной итальянкой с огненным взором и страстной душой, которая не притворяется лучше, чем она есть…»

Имоджен негромко вскрикнула, когда из-за штор в комнату шагнул с балкона человек. Она вскочила с колотящимся сердцем и поняла, что это Дэнни. Он остановился там, в джинсах и обтягивающей футболке, босой, с чашкой в руке.

— Ты меня до смерти напугал!

— Прости. Я пил на балконе кофе.

— Я думала, ты уехал.

— Конечно, нет. — Он нахмурился.

— А где твои вещи?

Дэнни засмеялся.

— Пришел дворецкий и все распаковал. Повесил все в шкаф. Куртку он унес в чистку.

Имоджен не знала, то ли смеяться, то ли плакать. Она закрыла лицо ладонями.

— Что случилось? — Он подошел и сел рядом, обнял. Имоджен прижалась к нему. — Встреча прошла плохо?

Имоджен с трудом покачала головой.

— Нет, все отлично. Это было… очень интересно.

Она толком не знала, с чего начать. Ее мозг все еще переваривал полученную информацию: роман ее бабушки и тот факт, что скоро она, Имоджен, станет обладательницей картины, которая взбудоражит весь художественный мир. Это меняло все.

— Дэнни…