Мотылек летит на пламя - Лора Бекитт Страница 70

— Как вас угораздило за него выйти?

— Он признался, что приехал с Севера, и обещал защитить меня от янки.

— Янки, — в голосе мистера Вудворта звучало нескрываемое презрение. — Когда они прибудут в Темру, ни налоги, ни что иное не будет иметь значения. Потому, мисс Сара, советую вам немедленно собрать оставшиеся ценные вещи, взять с собой преданных слуг и уехать.

— Куда?

— У вас не осталось родственников?

— Настолько близких, чтобы они поселили меня у себя и стали заботиться обо мне? Нет.

— По крайней мере, поезжайте туда, где пока относительно безопасно. Например, в Мейкон.

В голубых глазах Сары промелькнуло отчаяние.

— Я не могу оставить Темру! Она слишком дорога для меня.

— Мисс Сара, мне тяжело признаться в этом, но… вам не за что бороться.

— И все-таки я не уеду! Это… это моя земля!

Мистер Вудворт покачал головой.

— Никакая земля не стоит вашей жизни и чести. Иногда надо иметь мужество признать очевидное. Подумайте об этом. В ближайшее время мы вряд ли увидимся: янки подходят, и наши войска станут держать оборону на суше: вероятно, дороги будут закрыты.

Обратный путь был проделан в гробовом молчании. Сокрушительная новость подкосила Сару, и она не знала, что делать. Она не думала об отъезде, ибо это означало бы предать все, чем она жила с рождения, за что боролись ее предки.

В конце концов она решила начать с того, что по силам. Признать очевидное означало также сказать себе, что сейчас она нуждается в бывших рабах гораздо больше, чем они в ней.

В тот же вечер Сара направилась к негритянским хижинам. Кучка домишек застыла на фоне обнаженных полей и голых деревьев, чьи вершины, словно мечи, пронзали низкое небо. Ветер печально свистел и рвал подол ее платья; Саре было неуютно, зябко, тревожно, словно она очутилась в чужих краях и ее ждало тяжелое испытание.

Она принялась ходить от хижины к хижине, созывая негров, испытывая неловкость от того, что не помнит их лиц, не знает имен: до недавнего времени они были для нее безликой массой, обыкновенной рабочей скотиной.

На пороге одной из хижин Сара столкнулась с женщиной средних лет с величавой осанкой, надменно изогнутыми полными губами и нимбом черных курчавых волос над головой.

— Нэнси? Ты еще здесь?

— Да. И я, и моя дочь, — настороженно промолвила негритянка.

— Я думала, вы давно ушли, — растерянно проговорила Сара.

— Ушли бы, если б нам было куда идти.

За спиной Нэнси появилась та самая Лила, чьи уста некогда бесстрашно обвиняли Сару. Она была по-прежнему красива, хотя на ее лице лежала печать сурового терпения и нелегких дум.

Заглянув в глаза мулатки, в которых застыла темная, густая, будто патока, печаль, однако не было ни вражды, ни упрека, Сара наконец постигла истину. Она осталась одна — белая среди черных, — и у нее не было никого, на кого она смогла бы положиться больше, чем на этих незлопамятных, преданных, послушных, терпеливых людей, чьи предки строили дороги, рубили леса, обрабатывали поля — иначе говоря, создали этот край. И сейчас она была готова предложить им то, чего они никогда от нее не потребуют.

— Нэнси, ты можешь собрать полевых работников на площадке перед бывшим домом надсмотрщика? Я предложу им переселиться в пристройку к особняку — там хватит места для всех. Необходимо обработать поля и посеять хлопок. Не задаром. Если нам удастся сохранить землю — часть урожая достанется вам. Я даю это обещание как единственная хозяйка Темры.

Негритянки молчали. Сару не покидало ощущение, будто Лила ждет каких-то особых слов, и она добавила:

— Я была неправа, сослав тебя на плантацию и… велев наказать. Отныне и ты, и Нэнси будете работать в доме.

— Осталось слишком мало рабов, которые согласны и способны трудиться в поле. Такие, как Касси, туда не пойдут, не станут ни сеять, ни собирать хлопок. Потому мы поддержим тех, кто работает на плантации, — сурово произнесла Нэнси.

Увидев жалкую кучку полевых работников, добрую толику которых составляли пожилые негры и детвора, Сара едва не разрыдалась, однако они смотрели на нее, как дети на мать или бессловесные твари — на существо из высшего мира, хотя сейчас она была куда слабее и беспомощнее, чем они.

Они послушно собрали пожитки и направились к господскому дому. Узнав о том, что полевые негры поселятся в пристройке, Бесс разохалась, а Касси расфыркалась, однако Сара быстро укоротила и ту и другую. Прошли времена, когда домашняя челядь презрительно смотрела на тех, кто работал в поле. Пришла пора выживать вместе.

С некоторых пор Саре снился один и тот же сон: она просыпается ночью и выходит из спальни. В доме темно, как в преисподней, пусто, холодно и сыро. Негры ушли. Она осталась одна в ожидании судьбы, янки и смерти.

Ее пугала не только тишина, но и неожиданные звуки. Так однажды на рассвете она услышала стук копыт, пронзительно-звонкий, будто капли дождя, и всполошилась. Это янки, они движутся к Темре!

Сара вскочила с постели и почти сразу пришла в себя. Всадник был один, и в ее сердце затеплилась надежда. Юджин! Он вернулся, вырвался из плена или воскрес из небытия и спешит к ней на помощь! Узнав, что отец умер, а Фоер сбежал и она осталась совсем одна, он примет на свои плечи непосильную ношу: Темру, хлопок и негров.

Она прислушалась. Звук то затихал, таял в отдалении, то вновь усиливался. Как она могла испугаться стука лошадиных копыт, такого же привычного, как шелест листвы или скрип дверей?!

Сара накинула поверх ночной сорочки темно-синий кашемировый капот, сунула ноги в домашние туфли и выбежала на лестницу.

Желанный звук неуклонно приближался, неведомый всадник, таинственный спаситель летел сквозь туман, и с каждой секундой сердце Сары колотилось все радостней и сильней.

Послышался хруст гравия на подъездной аллее, потом бег коня замедлился; человек спешился и вошел в дом.

Сара сжала рукой перила и замерла в ожидании неизвестности. У незнакомца были быстрые, легкие не мужские шаги. Женщина?!

Да, это была женщина в суконной накидке и широкополой войлочной шляпе. Она задрала голову и смотрела на Сару.

Встретив этот взгляд, та окаменела. Пустота и одиночество не были столь страшны, по-настоящему страшно стало тогда, когда из тумана и мрака того отрезка прошлого, какой хотелось навсегда забыть, явилось странное существо, готовое вцепиться в подол, в руку, в горло и утянуть за собой в ад безумия, в пекло мести.

Это была Айрин, совсем не такая, какой она явилась сюда в первый раз: не жалкая просительница, а грозная фурия. Соломенные волосы выбились из-под шляпы, плотно сжатый рот напоминал жесткую складку, а яростный блеск зеленых глаз, казалось, был способен прорезать мрак ночи.

Сара вспомнила: в газетах писали, что северяне взяли Саванну. Наверное, Айрин сумела сбежать из лечебницы, а возможно, янки, движимые присущим им инстинктом разрушения, попросту разогнали и персонал, и больных.