Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот Страница 71

После ужина джентльмены, насладившись прекрасным портвейноми сигарами, присоединились к дамам, собравшимся в гостиной, где уже былиприготовлены столы для виста. Катберт немедленно устремился к Уитни. Лысый,напыщенный человечек, по мнению Уитни, совершенно омерзительный, он, однако,явно вознамерился провести вечер в ее обществе. Пробормотав несвязные извиненияотносительно нежелания играть в карты, Уитни поспешно встала и покинулакомнату.

Она прошла через коридор и скользнула в дверь библиотеки, ноне смогла найти ничего интересного среди стоявших на полках книг. В обоихсалонах гости были заняты комнатными играми, а в гостиной ее подстерегал кузенКатберт. Ни при каких обстоятельствах Уитни не могла больше вынести общения сним-

Оставалось либо вернуться в спальню, либо укрыться вотцовском кабинете.

Она выбрала последнее и, попросив Сьюелла принести колодукарт и подложить поленьев в огонь, уселась у камина на стул с высокой спинкой.

«Я становлюсь отшельницей», — думала она, медленно тасуякарты.

Послышался звук открываемой двери.

— Что там, Сьюелл? — осведомилась Уитни, не оглядываясь.

— Это не Сьюелл, кузина Уитни, — пропел ненавистный голос. —Это я, Катберт.

Кузен подошел поближе и встал около стула, где мог беспрепятственноразглядывать сливочно-белые округлости, поднимавшиеся над вырезом корсажа. —Чем вы заняты?

— Это называется солитер, — сухо, почти грубо бросила Уитни.— Или «Наполеон на острове Святой Елены». В него может играть только одинчеловек.

— Никогда не слышал о таком, — заявил Катберт. — Вы должнымне показать, как это делается.

Стиснув зубы, Уитни продолжала раскладывать карты, и каждыйраз, когда она наклонялась, Катберт тоже перегибался вперед, делая вид, чтозаинтересован солитером, а на самом деле заглядывал ей за корсаж. Наконец Уитниокончательно потеряла терпение, швырнула карты на столик и вскочила.

— Неужели необходимо глазеть на меня подобным образом? —прошипела она разъяренно.

— Да! — выдохнул Катберт, хватая ее за руки и пытаясьпритянуть к себе. — Необходимо.

— Катберт, — зловеще предостерегла его Уитни, — даю вам трисекунды на то, чтобы убрать от меня руки, прежде чем я закричу на весь дом.

Как ни странно, Катберт немедленно послушался и разжалпальцы, но не отошел, а, повалившись на колени, положил руку на сердце,очевидно, готовясь сделать предложение.

— Кузина Уитни, — хрипло пробормотал он, раздевая еепохотливым взглядом, — я должен высказать вам, что у меня на уме и сердце…

— Я прекрасно знаю, что у вас на уме, — перебила Уитни,уничтожающе фыркнув. — Вы весь ужин бесстыдно рассматривали меня!

— Но я должен сказать, — визгливо настаивал Катберт.

Его руки потянулись к подолу голубого платья, и Уитнибрезгливо подобрала юбки, почти убежденная, что он собирался приподнять их ипопытаться разглядеть ее ноги. Лишенная опоры рука вернулась на прежнее место,ближе к сердцу.

— Я восхищаюсь вами всеми фибрами своего существа. И питаюглубочайшее уважение к…

Катберт, неожиданно осекшись, умолк, с ужасом уставяськуда-то в пространство.

— Искренне надеюсь, — лениво протянул с порога веселыйголос, — что я не помешал ничьим изъявлениям чувств.

Клейтон подошел поближе к Уитни и до тех пор мерилироническим взглядом рассерженного Катберта, пока тот наконец не поднялся,неуклюже споткнувшись при этом.

— Моя кузина учила меня новой игре, в которой участвует лишьодин человек, — выдавил он.

Добродушно-веселое выражение лица Клейтона мигом испарилось.Коротким кивком показав на дверь, он предложил:

— Теперь вы всему научились, и поэтому предлагаю пойтинемного попрактиковаться.

Катберт стиснул кулаки, поколебался, еще раз отметилхолодную решимость в глазах противника и счел за лучшее исчезнуть. Подождав,пока за ним закрылась дверь, Уитни облегченно вздохнула.

— Спасибо, — благодарно начала она, — я…

— Я должен бы свернуть вам шею! — взорвался Клейтон.

Слишком поздно Уитни поняла, что следовало хотя бы неопираться на «больную» ногу.

— Позвольте поздравить вас с сегодняшними блестящимидостижениями, мадам, — мрачно объявил он. — Менее чем за двенадцать часов выухитрились перетянуть Уиткома на свою сторону и повергнуть Катберта к своимногам.

Уитни молча уставилась на герцога. Хотя его тон был далек отшутливого, однако уголок рта подозрительно дернулся в гримасе, сильно похожейна улыбку. Подумать только, а она тряслась от страха при одной мысли о том, вкаком он, должно быть, бешенстве!

— Вы настоящий дьявол, — прошептала она, не зная, то лисмеяться, то ли наброситься на него.

— Вряд ли вас можно посчитать ангелом, — издевательскибросил Клейтон.

Весь день Уитни терзалась противоречивыми эмоциями: гневом,страхом, тоской и обидой, — не зная, что ожидает впереди и какова будет местьКлейтона. И теперь, глядя в это красивое лицо человека, который вовсе несобирался преследов??ть ее и, очевидно, забавлялся происходящим, девушкапотеряла последние остатки самообладания. Зеленые глаза затуманились слезамиусталого облегчения.

— Это был самый ужасный день, — прошептала она.

— Вероятно, потому, что вы тосковали по мне, — заметил онтак язвительно, что плечи Уитни затряслись от подавленного смеха.

— Тосковала по вам? — неверяще хихикнула она. — Да я срадостью вонзила бы вам кинжал в сердце!

— Но тогда мой призрак преследовал бы вас до могилы, —угрожающе пообещал он.

— И это единственная причина, почему вы еще живы, — поясниладевушка.

И тут веселый смешок почему-то закончился сдавленнымирыданиями, и по щекам потекли слезы.

Клейтон нежно обнял ее за плечи, предлагая безмолвноеутешение, и Уитни приняла его. Повернувшись к нему, она уткнулась лицом в егофрак цвета голубиного крыла и выплакала свои беды и неудачи в объятияхчеловека, ставшего их причиной. Наконец соленый поток иссяк, но Уитни неспешила отстраниться и крепче припала щекой к теплой, мускулистой, надежнойгруди.

— Чувствуете себя получше? — пробормотал он. Уитни покорнокивнула и, взяв протянутый платок, вытерла глаза.

— Последний раз я плакала, когда мне было двенадцать лет, нос тех пор, как вернулась домой, только и делаю, что рыдаю. — Подняв голову, онанеожиданно заметила в его глазах нечто вроде мучительного сожаления, и тихосказала: — Могу я спросить у вас кое-что?