Бедная Настя. Книга 3. В поисках счастья - Елена Езерская Страница 71

— Ах!.. — вскрикнула Марфа и схватилась за сердце.

— А ты откуда про то кольцо знаешь? — Варвара с подозрением воззрилась на управляющего. — Его же вместе с бароном и похоронили, и никто, кроме Сычихи, его разглядеть не успел.

— Не смотри ты так на меня! — дернул плечом Модестович. — Тоже мне — жандарм в юбке! То кольцо Полина стащила, когда к руке хозяйской припадала при прощании. А я у нее отобрал, вернуть хотел.

— Насчет вернуть — это ты загнул, Карл Модестович, — усмехнулась Варвара, краем глаза наблюдая, как побледнела за их разговором Марфа, — думаю, продать хотел.

— Где, где кольцо? — не выдержала Марфа и хищной птицей набросилась на управляющего, схватила руками за горло. — Куда ты дел его? Признавайся, черт рыжий! Где колечко мое памятное? Говори, а не то пожалеешь!

— Марфа, милая, что ты, — Варвара оттащила ее от растерявшегося от внезапного нападения Модестовича, — ты по-человечески спроси, он скажет, никуда не денется.

— А с чего она взяла, что кольцо ее? — спросил Модестович, растирая покрасневшую шею. — На нем другое имя написано.

— Это кольцо я сама Сычихе дала, чтобы она дочку мою, Настеньку, не безымянной хоронила.

— Дочку?! — в голос воскликнули Варвара и управляющий.

— Да, — кивнула Марфа и осела на стул, как будто силы вновь оставили ее. — Умерла моя девочка, а кольцо я велела Сычихе ей в гробик положить, чтобы знали там, на небе, кто она такая.

— Бедная ты моя, — Варвара растрогалась и обняла Марфу. — И чем же помочь-то тебе?

— Скажите, где кольцо, — Марфа умоляюще подняла на Модестовича глаза, и он не выдержал — отвел взгляд.

— Прости, Марфа, проиграл я его в карты, цыгану одному, — едва слышно вымолвил управляющий.

— Не тому ли, которого убили? — догадалась Варвара — Модестович кивнул.

— А про кольцо с той поры больше никто ничего и не слышал, — пояснил Модестович.

— Значит, такая моя судьба, — сдержанно сказала Марфа и отстранила от себя Варвару. — Спасибо за приют, за привет, засиделась я у вас. Пойду.

— Куда же ты теперь? — растерялась Варвара.

— А не все ли равно, — равнодушно пожала плечами Марфа. — Все у меня отобрали, отняли — любовь, доченьку, а теперь еще и память о ней, ненаглядной кровиночке. Прощайте все, и да хранит вас Господь!..

Марфа и сама не понимала, не видела, куда идет. То в сугроб провалится, то на пень под снегом натолкнется, то опасно кустом зацепится. Наконец, она поскользнулась на ледяной корке и упала на колени.

— Господи! — закричала она. — Помоги, объясни! Никого не убила, слова плохого не сказала никому! За что мне наказание такое?..

Рядом на ветку ели опустилась ворона и каркнула.

— Сычиха? — обернулась к ней Марфа. — Врешь, не уйдешь, старая ведьма! Покажись, Сычиха! Слышишь, покажись! Прекрати играть со мной! Я за ответом пришла. Слышишь, Сычиха? Что ты с ней сделала? Где моя бедная Настя?

Дорога и память сами вывели ее в старое имение Долгоруких. Марфа постояла минуту перед входом — здесь прошли ее лучшие, светлые дни с Петенькой, когда они были предоставлены друг другу, и не было между ними подозрений и обид. Марфа вздохнула и вошла в дом.

— Сычиха? — вскричала она, узнав женщину, встретившую ее в гостиной. — Что ты делаешь здесь? Как попала сюда?

— Успокойся, Марфа, добрые люди помогли — из тюрьмы вызволили, привели в дом. Но ты не бойся. Я отсюда уйду, вот только отдохну чуть-чуть. И не смотри ты на меня, как волчица.

— А я и есть волчица! — грозно сказала Марфа. — Волчица, у которой отняли детеныша. Говори, что случилось с моим ребенком.

— Да что с тобой, Марфа? — растерялась Сычиха. — Ты и сама знаешь, зачем спрашивать, старые раны бередить.

— Ты мне зубы не заговаривай! Говори, где моя дочь?

— Так умерла же она…

— А, коли умерла, — прервала ее Марфа, — почему перстень мой по рукам ходит, покоя не знает?

— Какой перстень? О чем ты? — заволновалась Сычиха.

— А ты глаза не прячь, змея подколодная, — наступала на нее Марфа. — Я теперь все знаю — и про то, как ты его Корфу в гроб схоронила, и как выкрали его да в карты проиграли.

— Это не тот перстень, — защищалась Сычиха.

— Тот, тот самый перстень, — усмехнулась Марфа. — С надписью «Анастасия». Ты обещала мне схоронить его вместе с девочкой. Почему же он не в земле? Значит, и дочка моя не в земле? Жива она! А ты соврала мне, подлая. Я же тебе верила… Боже мой, как я тебе верила!

— Подожди, Марфа, послушай…

— Да не нужны мне твои лживые речи! — замахнулась на нее Марфа. — Знаешь ли ты, что Петр оттого меня и бросил, что по детям соскучился. А, коли бы у нас свои были, глядишь, и не вернулся бы к той, что сама своей рукой его едва не порешила. Я должна знать, где моя дочь. И Петя должен знать! Он запутался, и сам не знает, что ему нужно. А, когда узнает о нашей девочке, сразу поймет, где его счастье.

— Если ты Петра вернуть хочешь, то это и по-другому сделать можно — есть у меня средства приворотные, — предложила Сычиха.

— Ты мне не средства давай — правду скажи! — гневно воскликнула Марфа. — Я теперь знаю: наша дочь жива. И ты отсюда не выйдешь, пока во всем не повинишься, не признаешься! А не скажешь — я тебя и убить могу, я сильная.

— Хорошо, хорошо, — растерялась Сычиха и уступила, — я скажу тебе правду… То кольцо я не похоронила вместе с ребенком, как обещала. Себе оставила.

— Неужто мало денег тебе дали? — Марфа опять схватилась за сердце. — Что же за душа у тебя черная?

— И даже чернее, чем тебе кажется, — Сычиха побледнела и вдруг рухнула перед Марфой на колени. — Прости меня, грешную, виновата я! Не помер твой ребеночек при родах — это я погубила твоего ребенка.

— Что? — зашаталась Марфа.

— Девочка твоя родилась здоровой, — кивнула Сычиха. — А ты… уж больно тяжело ты рожала, я так намучилась с тобой, извелась, боялась, что не выживешь.

— Боже мой! — простонала Марфа, мысленно обращаясь в памяти к тому дню.

— Ты тогда в бреду была, металась в горячке, — скорбно рассказывала Сычиха, — а я одна, все надо было успеть. Потом ты как-то ненадолго успокоилась, и я хвороста поднабрать побежала — печка прогорала, подбросить надо было. Без воды-то горячей куда? Вот я и отлучилась, а девочка рядом с тобою лежала.

— Говори, — Марфа без сил опустилась на диван, заброшенный какой-то старой, проеденной молью тряпкой.

— Когда я вернулась, на полу нашла ее, мертвую уже, — призналась Сычиха. — Видно, упала и головкой ударилась.

— Это я, я ее в горячке столкнула, — побелела Марфа.

— С тебя-то спрос какой, — пожала плечами Сычиха, — ты в беспамятстве была, моя это вина, не уберегла я дочку твою, не доглядела. Мертвая твоя Настенька, бедная девочка наша. Нет мне прощенья!