Знак расставания - Лиз Райан Страница 72

Это была ее родная страна. В эту секунду Эран наслаждалась, болтая и смеясь с Энни и своей сестрой на уютной кухне у Аймир, наблюдая, как ветер вздымает волны вдалеке в заливе, а легкая белая дымка тончайшего песка врезается в зеленые холмы. После долгого отсутствия Эран стала более осознанно относится к вещам, на которые раньше не обращала внимания, — на природную красоту побережья, на ритмичный людской говор, юмор и непринужденность свободного общения людей, хорошо знающих друг друга. Иногда она чувствовала себя чужой в Великобритании, посторонней… а здесь она была своей. Йетс ошибался, когда писал, что «Ирландия — страна не для стариков». Это страна не для молодых женщин!

Во всяком случае, страна не была такой, когда Эран покидала ее три года назад. Сейчас, как почувствовала Эран, возможно, ситуация меняется… или это менялась она сама? Или это просто короткий приступ ностальгии, который испытывают все иммигранты, когда возвращаются домой?

Домой. Возможно, в отдаленном будущем Ирландия снова станет домом, когда-нибудь молодые люди предпочтут оставаться здесь, потому что это будет динамично развивающийся край. Налоги будут низкие, безработица сократится, люди захотят и смогут здесь остаться. Если со временем здесь разовьется музыкальная индустрия и удастся убедить Бена провести здесь все лето — долгие летние дни на катере Конора, вместе с детьми, которые у них к тому времени появятся, — вот было бы здорово!

Но пока дом Эран был в Хэмстеде, и, хотя прощаться с семьей и друзьями ей было тяжело, она с нетерпением ждала возвращения. Возвращения с Беном, из-за которого все чувствуется по-другому.

— Желтые и голубые или голубые и желтые? — Бен разглядывал узор, который Эран держала перед ним, и просто кипел от нетерпения. — Да какая разница! Мы уезжаем на гастроли на следующей неделе, нас три месяца не будет, какая разница! — воскликнул он.

Они окончательно поссорились. За одну неделю Эран попыталась решить все вопросы по обустройству дома, стараясь запустить работы по ремонту до их отъезда, чтобы было приятно вернуться. Она изучала образцы обоев и обивки мебели, договаривалась насчет самой мебели и советовалась со всеми подряд, от маляров до поставщиков ковров. В эпицентре всего этого хаоса за роялем сидел Бен, пытаясь сочинить новую песню и мысленно настраиваясь на гастроли. Он не мог так просто ехать, ему надо было войти в определенное состояние.

«Правильное» состояние оказывалось очень нервным сочетанием безумной радости и напряжения, из-за которого с Беном стало невероятно трудно общаться. В другое время он бы просто сам посмеялся над неразберихой, которая творилась в доме. Скорее всего, он не обратил бы внимания на беспорядок, на нераспакованные вещи, но сейчас он просто бесился, если не мог найти бумаги, ругался страшными словами, когда телефон не доставили в назначенный день, набросился на несчастного электрика, которому пришлось что-то сверлить в комнате, где Бен пытался работать. Эран понимала, что Бен на взводе, что ему приходится накручивать себя, но все-таки он мог бы проявить чуть больше интереса к ее усилиям. Ну разве это так трудно — сказать, какие цвета лучше?

— Бен, я знаю, что мы уезжаем на гастроли, поэтому я и стараюсь все успеть до отъезда, — сказала Эран.

— Почему это не может подождать до нашего возвращения? — возмущался Бен.

Эран не могла бы рационально объяснить — почему. Все, что она знала, — ей хотелось все обустроить до отъезда, все разложить по местам, устроить уютное место, где можно спать, и есть, и еще работать: развесить картины по стенам, расставить сервизы из фарфора и хрусталя по буфетам, приготовить свежее белье для постели, занавеси для окон, разложить столовые приборы по ящикам. Эран не хотела возвращаться в июле к пустым полкам, ей хотелось вернуться домой. Вот это она и пыталась сделать — обустроить уютный дом для них обоих. Почему же Бен так мало помогал ей и все время спорил? Неожиданно слезы появились у нее на глазах.

— Отлично. Я сама разберусь с расцветкой. Я все сама сделаю, только потом не жалуйся, если тебе не понравится, — заявила Эран.

Бен увидел, как искривились от обиды ее губы, вздохнул и протянул к ней руки. Он не хотел ее обидеть.

— Прости. Я грублю, и ты имеешь полное право отправить меня спать без ужина, если хочешь… только не плачь. Это же всего лишь банка краски, — сказал Бен.

— Это не просто банка краски. Это наш дом, до которого тебе нет никакого дела, — буркнула Эран.

Эран была абсолютно права. Бена это совершенно не интересовало. Но он не мог видеть, как хмурится ее личико, как отчужденно она смотрит на него, слышать боль в ее голосе.

— Желтый. Желтый с голубыми полосками, голубыми геранями и такими же голубыми… спаниелями! Идет? — спросил Бен.

Ее подбородок предательски задрожал.

— Ты смеешься надо мной! — всхлипнула Эран.

— О Господи, да что ты хочешь от меня? Броситься на пол и рыдать? Кельвин придет через час, а мне надо закончить этот кусок, — сказал Бен.

Рассердившись, Эран вырвалась из его объятий.

— Отлично, иди заканчивай. Иди целуйся со своим пианино и со своим Кельвином всю ночь! — закричала она.

Выскочив из комнаты, Эран бросилась наверх, в спальню, и захлопнула дверь. Ну какой же он противный!

Лежа на постели, она громко рыдала, ожидая, что Бен поднимется к ней — просить прощания. Он всегда так делал, когда они изредка ссорились, он так театрально извинялся, что Эран не могла не смеяться и сама извинялась. Бен был неотразим, когда дурачился, подносил к ее носу цветок или прикладывал руки к сердцу, сам смеясь над своими «приколами».

Но на этот раз Эран ждала напрасно. До нее доносились только звуки рояля, а потом послышался голос Кельвина. Схватив свой гобой, она тоже громко заиграла, и полнозвучные мелодии заполнили все вокруг. Она тоже музыкант, такой же, как и Бен!

Но рояль звучал громче, и он затопил все вокруг своей мощью.

Маленькая Бельгия. Так ее называли во время войны. Маленькая осажденная Бельгия. Опершись о поручни. Эран глядела вперед, но все, что она могла разглядеть, — была лишь серая громада на горизонте. Такая же серая, как и весь окружающий мир, — в этот несчастный день ее двадцатилетия. Бен не мог забыть об этом, он никогда не забывает о чужих днях рождения, значит, он просто игнорирует ее.

Ее тронули за плечо, а когда Эран повернулась, то увидела Кевина Росса. Он опять был их менеджером-распорядителем на гастролях. На этот раз он извинялся из-за парома. Когда у Бена будет громкое имя, они будут летать самолетами, отдельно от группы и реквизита. Но так, по крайней мере, Эран увидит Европу из автобуса, и это очень комфортабельный автобус. Когда-нибудь она будет вспоминать эти гастроли как прекрасное приключение, так что надо постараться насладиться ими.

Эран хотела бы этого. Но как она могла наслаждаться, если Бен все еще не разговаривает с ней? Она мрачно улыбнулась, и Кевин улыбнулся ей в ответ.