Юная жена - Майя Бэнкс Страница 73

Грэм наклонился, заглянул в лицо жены, еще до конца не поверив, что она опять с ним и жива. Потом кивнул Тэвису и направился туда, где воины Монтгомери держали под уздцы его жеребца.

Робина Армстронг взволнованно выбежала из дома, как только узнала, что муж возвращается, но при виде воинов Монтгомери застыла на месте и расширенными от изумления глазами наблюдала за открывшейся ей демонстрацией военной мощи. Вскоре она разглядела Грэма с Эвелин на руках и в испуге прикрыла рот ладонью, а потом рванулась вперед и, подхватив юбки, побежала изо всех сил, пока не оказалась возле Грэма. Ему пришлось придержать коня, чтобы не затоптать Робину.

— Черт возьми, Робина! — воскликнул Тэвис. — Я же приказал тебе оставаться в замке, что бы ни произошло.

— Что с Эвелин? — взволнованно спросила она, не обратив внимания на гневный упрек мужа. Обращалась она только к Грэму.

— Пока не знаю, — как можно мягче ответил Грэм. — Позволь нам пройти в дом, чтобы оказать помощь Эвелин.

Робина поспешно отступила с дороги.

— Конечно, конечно.

Она повернулась и со всех ног бросилась назад в замок, предоставив им прибыть туда верхом.

Когда всадники появились во внутреннем дворе, Робина со слезами на глазах стояла на крыльце, сплетая и расплетая пальцы.

Боуэн подбежал к Грэму раньше Броуди и Эйдена и, ясно показывая, что Эвелин — член семьи Монтгомери, осторожно взял ее из рук брата. Подождал, пока Грэм спешится, и снова передал ему Эвелин.

Стараясь двигаться плавно, чтобы не трясти свою ношу, Грэм направился к Робине. Весь его вид говорил — он доверяет Тэвису и его не тревожит, что он с братьями оказался во владениях Армстронгов и в полной власти здешнего лэрда.

Робина пригласила его в дом и заспешила впереди гостя, показывая дорогу наверх. Она уже хотела толкнуть дверь в комнату, которую Эвелин занимала раньше, но Грэм приостановился.

— Я тоже смогу поместиться здесь? — спросил он. — Я не оставлю ее.

— Возможно, будет лучше поместить ее в покои, где ты ночевал, когда был у нас в прошлый раз.

Грэм кивнул и последовал за Робиной дальше по коридору в комнату, где они с Эвелин в первый раз поговорили по-настоящему, хотя Эвелин и не произнесла ни слова. Как многое с тех пор переменилось!

Опустив жену на кровать, Грэм присел рядом и провел пальцем по запекшемуся кровоподтеку у нее на скуле. На виске был еще один. На щеке отпечатались следы пальцев, как будто Йен грубо хватал ее.

Ноздри Грэма затрепетали, пальцы задрожали. Он смотрел на свою измученную жену и едва справлялся с волнением. Боже, ведь он думал, что больше ее не увидит! Никогда в жизни он не испытывал такого страха. Ни к одной женщине не был привязан настолько, что даже мысль о том, что можно ее потерять, была способна разрушить весь его мир.

— Ты беспокоишься о ней, — с удивлением, не веря себе, произнесла Робина.

Грэм повернул голову и ответил ей твердым взглядом.

В дверях столпились родственники. Некоторые уже прошли в комнату. На всех лицах читалось тревожное ожидание. Грэму было все равно, кто услышит его слова.

— Миледи, дело не просто в беспокойстве. Я люблю ее. В ней вся моя жизнь. Без нее я ничто. Без нее у меня ничего не останется.

Глаза Робины широко распахнулись, на бледном лице они казались огромными. Тэвис шагнул к ней, обнял за плечи и притянул к своей груди.

— Оставь его, любовь моя. Для него главное — Эвелин. Мы многого о ней не знали. — Он помолчал и с горечью продолжил: — Я совершил столько ошибок. Из-за них мы едва не потеряли свою дочь. Да, мы могли потерять ее из-за моих ошибок.

— О чем ты говоришь? — недоуменно спросила Робина.

Тэвис покачал головой.

— Сейчас не время. Ты узнаешь обо всем, когда мы будем уверены, что Эвелин благополучно оправилась после всех испытаний. А пока надо сделать все, чтобы как можно лучше принять в нашем доме Грэма и его родственников. В страхе за Эвелин Грэм сумел забыть прошлые обиды и жажду мести, потому что любит ее сильнее, чем ненавидит меня.

— Это правда? — потрясенно спросила Робина у Грэма.

Он коротко кивнул и снова перенес свое внимание на жену. Грэму хотелось заговорить с Эвелин, пусть даже она его не услышит, но вместо этого он погладил ее по лицу, молясь, чтобы жена скорее очнулась. Потом приказал всем, кроме родителей, уйти, чтобы он мог снять с Эвелин мокрую одежду.

— Прикажите служанке развести здесь огонь, — попросил он отца жены. — Нельзя, чтобы Эвелин простыла.

— Я принесу ей теплую одежду, — сказала Робина, направляясь к двери.

Тэвис сам положил дрова в пустой камин и разжег их. Вернулась Робина и подошла к Грэму.

— Я позабочусь о своей дочери, — предложила она. — А ты отдохни.

— Я буду с ней, — упрямо заявил Грэм. — Ты можешь остаться здесь или уйти — как хочешь, — а я осмотрю ее, чтобы понять, что с ней случилось. У вас в замке есть лекарь? Если у Эвелин что-то серьезное, нужно будет его позвать.

Робина молча кивнула. Ее по-прежнему удивляла яростная готовность Грэма самому ухаживать за Эвелин. Он действительно не собирался отходить от ее постели.

Убедившись, что у Робины больше нет вопросов, он начал стаскивать с Эвелин грязное порванное платье.

Ее мать ахнула, увидев уже застарелые и побледневшие синяки на теле дочери.

— О Боже, — прошептала она.

— Это не то, что ты думаешь, — угрюмо пояснил Грэм. — Она получила эти ссадины не от руки Йена Макхью, а после падения с лошади, когда еще была на землях Монтгомери.

— С лошади? — воскликнула Робина. — Боже, как она очутилась на лошади? Ты заставил ее ездить верхом?

Грэм оглянулся на тещу.

— Разумеется, нет. Она помчалась верхом в замок за помощью, когда меня ранили из арбалета.

Глаза Робины в который раз округлились от удивления. С тех пор как Грэм появился в крепости Армстронгов, это выражение почти не покидало ее лица. Грэм понимал ее состояние. Казалось, родители очень мало знают о своей дочери. Это было неправильно, ведь Эвелин особенная.

Грэм наконец стянул с нее платье и почувствовал облегчение, не заметив новых признаков насилия на ее теле. Ему оставалось только надеяться на то, что Йен не изнасиловал ее. При этой мысли он почувствовал дурноту и резкую боль в груди.

С помощью Робины он осторожно вымыл и вытер Эвелин, удаляя грязь и запах темницы. Грэм хотел, чтобы, очнувшись, она не увидела никаких следов своего заточения. Потом надел на нее свежее шерстяное платье с меховой подпушкой, которое давало тепло и не царапало кожу. Затем аккуратно убрал волосы от ее лица и внимательно ощупал голову, пытаясь обнаружить шишки или раны.

— Похоже, он бил только по лицу, — с облегчением сообщил Грэм. Он всем сердцем надеялся, что это действительно так, но больше всего опасался последствий душевного потрясения.