Экзамен для мужа - Бетина Крэн Страница 73

— На твоем месте я бы принял к сведению его слова, — донесся с холодной каменной постели слабый, но властный голос.

— Милорд! Я не знал… как я мог знать… — Клэкстон растерянно смотрел на распростертое тело, пытаясь понять, что ему теперь делать. — Будьте уверены, я не причиню вам никакого вреда… Я сейчас пошлю за лекарем, и он займется вашими ранами. Все это было ужасной ошибкой, милорд! — Он повернулся к Хедрику, и тот испуганно попятился. — Идиот! — От его удара Хедрик стукнулся головой о выступ стены. — Ты похитил самого лорда-казначея Англии и бросил его в мою темницу!

— Я не знал, кто он такой. — Хедрик пытался защититься от сыпавшихся на него ударов. — Ваши солдаты… это они схватили его, когда я приказал им взять Уитмора. Пожалуйста, милорд… после всего, что я для вас сделал…

— Ты погубил меня! — В слепой ярости Клэкстон выхватил у своего капитана меч и всадил его в грудь Хедрика.

Управляющий, захрипев, медленно сполз по стене. Пролитая кровь дала выход бешенству Клэкстона, прояснила ему мозги.

— Я переведу вас наверх, милорд… устрою со всеми удобствами, позабочусь о ваших ранах. — Он с беспокойством смотрел на неподвижную фигуру Бромли. — Вы не должны страдать из-за высокомерия и опрометчивости Уитмора.

В его предложении было невысказанное условие, которое Бромли хорошо понял.

— Я всю жизнь храню память о дружбе с твоим отцом, — сказал он, слегка приподняв голову и щурясь от света. — И меня глубоко печалит, что сын моего друга поставил себе целью отнять земли у соседа, используя для этого таких же предателей и трусов, как ты сам. Впрочем, ты и в детстве был бледным как червяк, плаксивым и вызывающим отвращение.

— Не говорите того, о чем потом очень пожалеете, милорд казначей, — с угрозой произнес Клэкстон.

— А теперь насчет твоих писем, касающихся Уитмора… Неужели ты и вправду надеялся, что я приму на веру твои злобные обвинения, лично не ознакомившись с положением? Мне неприятно тебя разочаровывать, мой мальчик, но судьи не настолько продажны и глупы, как ты думал. — Лорд-казначей откинул голову и закрыл глаза, давая понять, что разговор закончен. — Если мне суждено умереть, Ренфроу, я бы предпочел умереть здесь… Я не сомневаюсь, что в твоем подземелье отменные палачи.

— Вы просто старый дурак! Хорошо, вы умрете здесь, я об этом позабочусь. И ты, Уитмор, тоже… А когда ты умрешь, я сровняю с землей уродство, которое ты называешь замком… И прикажу своему гарнизону развлечь твою вдову, чтобы ей некогда было скорбеть по тебе.

Граф прыгнул к двери, и в глазах его была такая жажда крови и ненависть, что Клэкстон отпрянул, хотя между ними была решетка с толстыми прутьями.

— Убирайся к дьяволу, Клэкстон! — прорычал Перил.

— Только после тебя, Уитмор, — прозвучал злобный ответ.

Свет фонаря исчез, опять наступила кромешная тьма. Перил ощупью нашел Бромли и положил руку ему на голову.

— Простите, милорд. Это была не ваша битва.

— У меня есть много причин для сожалений, Уитмор. Но мой приезд сюда к ним не относится. Я должен был познакомиться с вами и лично удостовериться в действительном состоянии вашего поместья, а также разобраться в обстановке. — Бромли замолчал, потом с едва заметным напряжением в голосе спросил: — Что, плохи мои дела?

— Я по возможности остановил кровотечение. У вас две раны… одна на плече, другая на спине. Но вы очнулись и по крайней мере не лежите в луже крови.

— А вы? Тоже ранены?

— Получил удар по голове. И у меня дьявольски неприятное ощущение… все двоится. Я вижу две двери… два фонаря… и даже, черт возьми, двух Клэкстонов.

— Тоже одна из пыток, — мрачно усмехнулся Бромли и потерял сознание, оставив Перила наедине с тяжелыми мыслями и болью в голове.

Как он позволил захватить себя… так недооценить ситуацию? Но ему даже в голову не приходило, что на них могут напасть солдаты Клэкстона. Он был уверен, что им предстоит лишь схватка с ворами и элемент неожиданности даст им преимущество… До того ужасного момента… пока не появились всадники с мечами, он по-настоящему не сознавал, чем может обернуться для него эта война.

Раньше он сражался только на чужой земле, кругом были чужие стены и замки, чужие арендаторы и чужой домашний скот. Раньше всегда горели чужие дома и постройки. Чужая земля впитывала кровь. Но теперь это Уитмор. Его дом. Его земля. Его люди, которые боятся, страдают и погибают в споре за имущественные права, ради удовлетворения пустой зависти или суетного тщеславия. И споры эти, кажется, будут длиться вечно.

Впервые со всей глубиной чувств, которые так долго отрицал, он наконец осознал, что Уитмор — его дом. Его место на земле.

Не потому ли он так долго не мог понять, что ввязался в битву с хорошо вооруженными и опытными противниками? Не потому ли не видел грозящей ему опасности?

Прислушиваясь к тяжелому дыханию Бромли, он вспоминал каждое свое решение, каждое противостояние воли и интересов, которые привели его к этой опасной черте. Если бы он раньше не отвергал советы Элоизы, если бы внимательнее пригляделся к Хедрику, если бы действовал более решительно, когда убедился, что все несчастья Уитмора вызваны не потусторонними, а вполне земными силами…

Теперь у него есть время над этим подумать.

Но сейчас ему хотелось думать только об Элоизе. Как неземным огнем горели ее волосы в ту первую ночь у костра. Как они падали ему на руку в ночь их близости… Как она смотрела на него из-под ресниц… как облизывала губы, когда о чем-то задумывалась… Он вспомнил запах ее кожи, согретой солнцем, вкус ее поцелуев, когда она стонала в его объятиях на их постели. Он хотел ее, даже считая монахиней. Вспомнил он и те краткие, слишком краткие мгновения, когда она принадлежала ему.

Что она говорила о путях? Для каждого человека Господь предопределил его собственный путь, и каждый должен следовать по нему до конца. Если это правда, то где его путь?

Бесконечные дороги войны привели его в подземелье, где его ждет бесславная смерть от руки человека, которого он презирал. Неужели Господь столь мстителен и беспощаден? Или Бог руками Клэкстона решил наказать его за все прегрешения?

А Элоиза? Какая роль в его жизни предназначена ей? Чем он может ответить на ее страсть, любящее сердце и ее заботу о нем?

В тюрьме врага, в полной темноте и отчаянии Перил вспоминал ее лицо, ее улыбку, ее желание вырваться за стены, которыми он пытался ее огородить. Элоиза была его светом, теплом и надеждой. Она была, с тоской понял он, поцелуем истинной благодати. Самым добрым и прекрасным, что было в его жизни… Непрошеным. Незаслуженным. Дарованным, чтобы указать ему новый путь, разбить ледяную оболочку, сковавшую его сердце.

Приложив руку к груди, он почувствовал медленное, ровное биение. Элоиза наполняла каждый его вдох желанием жить… видеть ее… говорить ей слова, которые, он знал, она так хотела услышать.