Ночь печали - Френсис Шервуд Страница 73

Спрятав нож в сумку, Лапа Ягуара вошел во дворец, как будто его вызвали туда, чтобы он сделал кому-нибудь массаж, разогрел камни для замерзшего испанца или же поговорил с одним из белых людей, выступая в роли утешителя или целителя. Он лишь слуга, раб, человек, не осмеливающийся поднять взгляда. Никто его не остановил.

Как и все большие административные здания, дворец бывшего императора Аксаякатля, где разместились гости, представлял собой лабиринт из комнат, построенный вокруг обширного двора. Пол, потолок и стены комнат были сделаны из тщательно обтесанных камней, с искусной точностью приставленных друг к другу так, что ни ветер, ни дождь не проникали внутрь. Кортесу нравилось останавливаться в угловых комнатах, так как мысль о том, что он будет спать в одном ряду с кем-то, вызывала у него отвращение. Все остальные завешивали тканью дверные проемы, Кортес же оставлял дверь открытой из уважения к ацтекским традициям.

Вот они. Лапа Ягуара почти с любовью глядел на лежавшую на полу пару. Лунный луч падал на бедро Малинцин. Кортес спал на спине, закинув одну ногу на талию Малинцин. Ее запястье было привязано веревкой к его руке. Какие странные обычаи у этих белых людей! Тело Кортеса сейчас находилось в идеальной позе для потрошения. И все же лучше, наверное, перерезать ему горло. Лапа Ягуара знал: когда животным выпускают внутренности, они начинают бегать по кругу, крича и воя. Человек мог сделать то же самое. Удушение циновкой прошло бы тише, но Кортес был силен и стал бы отбиваться, а значит разбудил бы Малинцин и всех остальных. Лапа Ягуара вытащил нож, которым он пользовался, чтобы взрезать плотную кожу оленя, с короткой рукояткой, легко умещавшейся в ладони. Он на цыпочках прокрался в комнату, затаив дыхание и стараясь держаться в тени стен. Опустившись на четвереньки, он сунул нож в рот и пополз к циновке. Малинцин перевернулась на другой бок, глубоко вздохнула и, поерзав, ощутила веревку на своем запястье. Затем она перевернулась обратно. Веревка на ее руке натянулась, но в конце концов Малинцин удалось принять изначальное положение. Она тихо захрапела. Команданте пустил газы. Изо рта у него текла слюна. Тихонько, словно крыса, подобравшись к Кортесу, Лапа Ягуара замахнулся, готовясь нанести удар.

Проснувшись, Малинцин какое-то мгновение не осознавала, где находится. Во сне она с кем-то боролась и никак не могла высвободиться из цепких рук противника. Кусочек сна по-прежнему оставался у нее во рту, да и глаза еще не привыкли к темноте, но ей показалось, что перед ней мелькнула огромная кошачья тень. Не тот ли это ягуар, что поцеловал ее в лесах Чолулы? Задержав дыхание, Малинцин зажмурилась, чтобы наваждение ушло, но, когда она вновь открыла глаза, тень по-прежнему находилась рядом с ней. И это была не кошка. Какой-то человек занес над ней нож.

— Нет! — крикнула она. — Нет!

Замахнувшись свободной рукой, она выбила оружие из руки нападавшего. Оно упало на пол.

Вздрогнув, Кортес проснулся.

— Что? Что случилось?

— Лапа Ягуара, что ты здесь делаешь? — охнула Малинцин, переходя на язык майя.

Схватив нож Лапы Ягуара, Кортес перерезал веревку, удерживавшую Малинцин рядом с ним, и, ударив Лапу Ягуара в лицо, прыжком поднялся на ноги. Схватив Лапу Ягуара за руки, он завел их ему за спину, а затем боднул индейца в голову. Повалив Лапу Ягуара на пол, Кортес уселся ему на живот, прижав его руки к полу.

— Что ты здесь делаешь? Что происходит? Донья Марина, с тобой все в порядке?

— Да, я в порядке. — Малинцин дрожала.

Встав с пола, Кортес пнул Лапу Ягуара ногой. У Малинцин стучали зубы, и она чувствовала, как по ее телу разливается жар. На ней были уипилли и куитль, так как Кортес в спешке не стал ее раздевать.

— Зажги свечи и перемешай угли.

В небольшом камине еще тлели угли. Руки Малинцин дрожали. Она взяла кочергу, прислоненную к стене, и перемешала угли, а раскаленным краем кочерги зажгла свечи, стоявшие в стенных нишах.

— Итак, что же мы видим?

Кортес посмотрел на мясника с заячьей губой. Глаза майя остекленели, как будто он смотрел внутрь себя, не воспринимая окружающий мир.

Малинцин начала плакать.

— Ради бога, сейчас не время рыдать. Этот негодяй пытался убить меня, донья Марина, представляешь? ¿Puede usted imaginar? Позови охрану, Христа ради.

— Лапа Ягуара, ты ведь никого не пытался убить, правда? — спросила Малинцин.

— Донья Марина, делай, что я говорю! — крикнул Кортес.

— Это ошибка. Он не хотел…

— Помогите! — завопил Кортес. — Кто-нибудь, идите сюда! Помогите! Переведи это на ацтекский, Малинцин, и поторопись.

Малинцин услышала топот сандалий по каменному полу, и вскоре в комнату ворвались охранники Моктецумы. Пятеро из них схватили Лапу Ягуара и рывком подняли на ноги.

— Этот раб, — сказала Малинцин на науатль, — вошел не в ту комнату. Он не хотел никому причинить вреда. — Голос у нее срывался.

— Что ты говоришь, донья Марина? — Кортес не понимал ее слов, но знал, что она лжет.

— Этот бедняга заблудился, — продолжила она на науатль, а затем повернулась к Кортесу. — В детстве, Кортес, я ходила во сне. Я даже выбиралась из дома. Нужно осторожно обращаться с людьми, которые ходят во сне. Отец, бывало, приводил меня обратно на циновку и растирал мне ноги. Проснувшись, я ничего не помнила.

— Этот человек собирался убить меня, донья Марина. — Вялый член Кортеса выглядывал из-под его грязной рубашки. — Я наблюдаю за этим мерзавцем уже давно и знаю, что ничего хорошего он не замышляет. Он злобный, подлый и пытается укусить руку, кормящую его. Он не отличает зло от добра. Он мясник, убийца. — Волосы на голове Кортеса стояли дыбом.

— Но он не хотел этого делать, Кортес! Подумай о пульке и кактусе. Иногда люди не понимают, что делают. Пожалуйста, отпусти его.

Один из охранников подошел к ней поближе.

— Желает ли Малинцин, чтобы мы забрали его в тюрьму? Нам нужно будить императора?

— Нет-нет, не будите его, — ответила она на науатль. — Это недоразумение. Парень вошел не в ту комнату.

— Желает ли Малинцин освободить его? — спросил охранник.

Все стражники глазели на нее. Во время аудиенции с Моктецумой волосы на голове у Малинцин были скромно уложены и закреплены двумя дисками, но сейчас они растрепались, а одежда была в беспорядке.

— Но ты ведь не хотел причинить нам зла, правда, Лапа Ягуара? — спросила Малинцин на языке майя.

В глазах Лапы Ягуара сверкнула ненависть.

— Ты просто шел в кухню и заблудился, не правда ли, Лапа Ягуара?

Судя по его виду, если бы у него сейчас не были связаны руки, он бы задушил Малинцин.

— Агильяр! — крикнул Кортес. — Исла! Берналь Диас! Альварадо! Нуньес! Отец Ольмедо! Франсиско!

— Франсиско мертв, — сухо заметила Малинцин.