Утро нашей любви - Эйна Ли Страница 74

— Что вам нужно, мистер Фрейзер?

— Вы мать Кэтлин, мэм?

— Да. — Она протянула ему руку. — Как поживаете, мистер Фрейзер? Я Хани Маккензи. А вы, должно быть, отец Бекки и Дженни?

— Именно так, — отозвался Джаред, заметно приободрившись.

— Очаровательные малышки, мистер Фрейзер. Так что там насчет Китти?

Слава Богу, нашелся хоть один человек, с кем можно разумно разговаривать.

— Пожалуйста, зовите меня Джаред.

— С удовольствием. Дело в том, Джаред, что Китти не хочет вас видеть. Почему бы вам не оставить ее в покое и уехать?

— Хороший вопрос, а то парень просто мастер уклоняться от ответов, — проворчал Люк, сопроводив свое замечание очередным свирепым взглядом, брошенным на Джареда.

Тот, не дрогнув, отразил его:

— Мистер и миссис Маккензи, я люблю вашу дочь.

— Весьма возможно, но разве вы не женаты?

— Нет. Именно это я и пытаюсь вам объяснить. В этот момент подъехал фургон, в котором сидела Китти с близнецами. Увидев Джареда, девочки спрыгнули на землю.

— Папа!

Джаред присел на корточки, и они бросились к нему с объятиями и поцелуями. Он был так рад видеть их, что чуть не прослезился.

— Ну, я жду объяснений, — произнес он, устремив на девочек суровый взгляд.

Китти, молча наблюдавшая за ними, сочла нужным вмешаться:

— Видимо, это я во всем виновата. — Она прошла мимо Джареда и скрылась в доме.

— Китти, нам нужно поговорить! — крикнул он ей вслед.

— Китти ни в чем не виновата, папа, — сказала Бекки.

— Она даже не знала, что мы в поезде, — добавила Дженни.

— Вы совершили ужасный поступок, девочки. Вы хоть представляете, как я беспокоился за вас? Как переживали дедушка и дядя?

— Но мы же написали тебе письмо, чтобы ты не беспокоился.

— Чтобы я не беспокоился! Как я мог не беспокоиться? — Он снова прижал их к себе.

— Мы боялись, что наша мама заберет нас, и потому убежали.

— Пусть вас это больше не тревожит. Судья предоставил опекунство мне, и это окончательно. — Он выпрямился.

— Рада слышать об этом, Джаред, — сказала Хани Маккензи. — Но поскольку вы женатый человек, вам все же лучше уехать.

— Поверьте, миссис Маккензи, я не женат. — Господи, да что они здесь, все глухие? Ладно, пришло время действовать. Джаред приподнял шляпу. — Прошу прощения, мэм. — Он устремился к двери.

Когда Джаред вошел в дом, Люк шагнул следом, но Хани положила руку ему на локоть:

— Не вмешивайся. Люк.

— Я не знаю, что у него на уме. Хани покачала головой:

— Да ничего он ей не сделает, Люк.

Из открытого окна донесся громкий голос Китти:

— Не прикасайся ко мне, Джаред!

— Ты слышишь? Ей нужна моя помощь.

— Успокойся, Люк, она не нуждается в твоей помощи, — заверила его Гарнет, жена Флинта. Эйди Маккензи покачала головой:

— Мужчины бывают так глупы, когда дело касается женщин.

Клив обнял ее за плечи:

— Я бы так не сказал. Я, к примеру, поступил очень умно, когда взял тебя в жены.

Китти поняла, что дело ее плохо, как только Джаред вошел в комнату. Она достаточно часто видела этот его взгляд, чтобы знать, что он не отступится.

— Не прикасайся ко мне, Джаред!.. В ее сапфировых глазах светился упрек.

— Господи, Китти, постарайся успокоиться и выслушать меня. Я все равно не уеду без тебя и близнецов.

— Не понимаю, чего ты добиваешься. Ты ясно дал понять, как относишься к моему так называемому предательству. Видимо, я высказалась недостаточно ясно. Я не стану твоей любовницей, Джаред. Но даже если бы я склонялась к этой мысли, ничто на всем белом свете не заставит меня вернуться в этот мерзкий город! Убирайся отсюда, пока я не начала вопить во все горло!

— Ты и так уже кричишь достаточно громко, чтобы тебя слышали в Далласе, — отрезал Джаред, отодвинув разделявший их стул. Китти поспешно ретировалась за стол, но он решительно шагнул следом.

— Если я позову на помощь, Джаред, мой отец и дяди примчатся сюда и сделают из тебя отбивную.

— Китти, я не боюсь твоего отца и дядюшек. — Он перепрыгнул через стол, но Китти удалось увернуться, избежав его хватки.

Она подозрительно прищурилась:

— Конечно, боишься, как и все остальные. Джаред глубоко вздохнул, испытывая смесь досады и раздражения.

— Китти, ты единственный человек, которого я боюсь. Китти застыла на месте.

— Что?

Джаред осторожно приблизился к ней, боясь спугнуть. Она медленно попятилась.

— Проклятие, Китти! Ты что, не можешь постоять спокойно? — Он ударился об угол стола и охнул от боли, прострелившей ногу. Схватившись за бедро, он привалился к столу.

— О, Джаред, твоя нога! — Бросившись к нему, Китти обвила рукой его талию. — Обопрись на меня. — Она помогла ему опуститься на ближайший стул. — Доктор сказал, что ты должен соблюдать осторожность. Я сейчас…

Он притянул ее к себе на колени и заглушил поцелуем ее удивленный возглас. Тотчас ее страстный гнев обратился в не менее страстное желание. Один поцелуй следовал за другим, пока оба не задохнулись.

— Джаред, ты не хуже меня знаешь, что ничего не добьешься этим, как бы сильно я тебя ни любила, — вымолвила наконец Китти, тяжело дыша.

Он нежно обхватил рукой ее щеку и заглянул в глаза.

— Китти, Диана солгала: развод был законодательно оформлен. Своим враньем она только загнала себя в угол.

— А опекунство над близнецами?

— Девочки ей совершенно не нужны. Она рассчитывала таким образом заставить меня раскошелиться. Но когда судья узнал все обстоятельства; он принял решение в мою пользу.

— Невероятно! — От радости сердце Китти готово было выскочить из груди. Он усмехнулся:

— Милая, мне нужно столько тебе сказать. Прости меня за то, что я наговорил тебе в день твоего отъезда. Просто я чувствовал себя таким несчастным и покинутым, что хотел причинить тебе боль, упрекая в предательстве. Я люблю тебя, Китти. Ты вернула меня к жизни, заставила снова поверить в любовь, научила доверять людям, радоваться и смеяться. Китти, ты открыла мое сердце и изгнала оттуда горечь и ожесточение, которым я предавался долгие годы. Я винил во всем Диану, чтобы оправдать жалость к себе. Но ты и здесь была права: неверность Дианы не извиняет того, что я исключил близнецов из своей жизни. Я боялся, что если дам волю своей любви, то буду страдать еще больше. Я вел себя как последний дурак, Китти, и мое единственное оправдание — это любовь к тебе.