Корсар и роза - Звева Казати Модиньяни Страница 74

Кавалер Амор Арфини оказался дамой, объемами превосходившей даже мадам Рене, повариху Одетты. Только эта дама была пергидролевой блондинкой ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти, с толстыми, вывернутыми, как у негритянки, губами, накрашенными алой, местами размазанной помадой. Голубые глаза выцвели, набрякшие веки свидетельствовали о том, что их хозяйка не привыкла отказывать себе в удовольствиях. Вокруг нее витал явственный запах нюхательного табака, а на кончике носа виднелись следы порошка, цветом напоминавшего корицу.

Дама, она же кавалер, сидела за придвинутым к стене столом в просторной приемной. Со сводчатого потолка свисала лампочка, освещавшая помещение тусклым светом. По всему периметру квадратной комнаты на шатких разнокалиберных стульях сидели женщины со скорбными лицами. Среди них выделялись два довольно женственных на вид молодых человека.

— Меня зовут Маддалена Бальдини. Я пришла по объявлению. Могу работать кастеляншей, — представилась Лена.

Женщина взглянула на нее, как полицейский на возможного подозреваемого, и пришла к выводу, что эта девушка не похожа на других и скорее смахивает на синьору, а не на прислугу. Слишком уж стройная и гибкая была у нее фигура, слишком умный взгляд. Ее скромное платье казалось элегантным. И наконец, эта брошка, приколотая к отвороту платья! Настоящая драгоценность.

— Документ, — потребовала кавалерственная дама, протягивая вперед руку с толстенькими, как сосиски, пальчиками.

Лена подала ей удостоверение личности. Дама вытащила карточку из ящика, стоявшего перед ней на столе, и внесла в соответствующие графы анкетные данные вновь прибывшей. Потом вернула документ и снова протянула вперед руку.

— Рекомендации.

— У меня их нет, но если нужно, я их добуду, — ответила Лена, вспомнив об Одетте.

— Последнее место работы, — механически, как автомат, продолжала великанша, глядя на нее с подозрением.

— Первое, оно же и последнее, — отбарабанила Лена, уловив принцип проведения допроса и четко произнося каждое слово. — Графиня Одетта Сфорца ди Монтефорте. Котиньола.

— Садись вон там, с остальными, — приказала дама-кавалер.

Только молодые люди понимающе улыбнулись ей. Женщины косились на нее с любопытством и недоверием. Каждая новая претендентка была для них конкуренткой, а значит, врагом. Лена с недоумением и ужасом почувствовала, что сама смотрит так же на тех, что пришли после нее. В этой приемной шел беспрерывный обмен взглядами, говорившими больше, чем слова.

Вдоволь наглядевшись на впалые щеки, на изношенные до дыр подошвы башмаков, на распухшие от долгой ходьбы ноги, на штопаную-перештопаную одежду, Лена поняла, что речь идет об отчаянной борьбе за существование. Она инстинктивно схватилась рукой за отворот платья, чтобы прикрыть свою розу. В убогой обстановке приемной агентства по найму прислуги ее неуместный блеск мог доставить хозяйке только лишние неприятности.

Кроме того, ей казалось, что, сжимая рукой брошку, она приводит в действие благотворную силу талисмана. Как и другим, ей нужна была работа. Только в отличие от других, искавших средств пропитания, Лена жаждала обрести нечто другое: независимость.

Наконец гренадерша Амор Арфини бросила взгляд на наручные часы и объявила:

— Вскоре начнут прибывать дамы. Они устроятся в гостиной, а вы будете входить по моему вызову.

Пергидролевая великанша вытащила из кармана жакета металлическую коробочку, решительно открыла ее и взяла большим и указательным пальцами левой руки щепотку табаку. Она ловко высыпала коричневатый порошочек горкой на мякоть большого пальца и втянула его сперва правой, а затем и левой ноздрей, а затем, захлопнув табакерку, сделала глубокий вдох и наконец звучно чихнула в громадный носовой платок неопределенного цвета, после чего на ее лице проступила улыбка блаженства. В ту же самую минуту входные двери растворились и вошла первая нанимательница, женщина лет сорока пяти в голубом костюме в белый горошек и шляпке-клош с крохотной тульей и широкими, опущенными на глаза полями.

Кавалерственная дама Амор Арфини с удивительным для своего телосложения проворством поднялась из-за стола и двинулась навстречу посетительнице со слащавой улыбкой на устах. Она проводила клиентку в гостиную и усадила ее в кресло.

Затем хозяйка агентства сделала знак одному из двух женственных молодых людей. Тот, на кого пал выбор, поднялся и грациозными мелкими шажками, покачивая на ходу бедрами, направился в соседнюю комнату.

Через несколько минут он вновь возник на пороге. На смазливом личике читалась скорбь, походка потеряла грациозность. Молодой человек кивком попрощался со всеми, а товарищу, в свою очередь отправившемуся в гостиную на собеседование, громко шепнул:

— Предупреждаю, она невыносима.

Претендентки на место горничной услыхали и обменялись насмешливыми улыбками. Кавалерша Амор пригвоздила их к месту взглядом василиска.

Лена никогда не смеялась над гомосексуалистами. Одна такая пара жила и в Котиньоле. Это были несчастные люди. Они мечтали об огнях рампы, а вместо этого им приходилось заниматься крестьянским трудом. Вели они себя тихо, работали усердно, целый день проводили в поле, а по вечерам, когда все остальные мужчины отправлялись в кабачок, сидели по домам, перечитывая биографии знаменитых актрис и модных певичек. В дни карнавала им выпадало редкое счастье покрасоваться на людях в платьях своих матерей и сестер. Конечно, они так явно не выставляли напоказ свое отличие от нормальных мужчин, как эти двое молодых людей, и крестьяне уважали их за это, понимая, что они не виноваты, если бог создал их такими, заключив душу женщины в тело мужчины.

Лене не понравилось нарочитое кривляние двух официантов, но она отнесла их поведение на счет странностей и причуд городских жителей.

Второй официант выпорхнул из гостиной с улыбкой триумфатора на губах.

— Меня наняли, — с гордостью объявил он кавалеру Амор Арфини.

Дама в голубом костюме покинула гостиную. Понизив голос, она обменялась несколькими словами с владелицей агентства, дружески поблагодарила ее, передала деньги и, попрощавшись, ушла.

Очередь Лены настала с приходом очень немолодой и строго одетой дамы, лицо которой было полускрыто вуалеткой, усеянной множеством черных бархатных мушек. Дама встретила ее в гостиной, почти целиком занятой огромным облезлым диваном и грандиозной вазой с искусственными фруктами, грозившей проломить шаткий тонконогий столик.

Дама села, выпрямив спину и выпятив грудь, а Лена так и осталась стоять.

Нанимательница неторопливо осмотрела ее от прически до носков туфель через лорнет, который поддерживала чуть выше кончика носа.

— Почему ты носишь очки? — спросила она наконец тусклым, невыразительным голосом.

— Я близорукая, — ответила Лена.

— И без рекомендаций, — напомнила дама, откинув вуалетку и демонстрируя лицо, испещренное следами оспы.