Заверните мне луну - Анна Мак-Партлин Страница 75

Мне стало лучше, и до меня дошел смысл его слов.

«Боже, я скоро рожу».

— Да, спасибо тебе, Деклан, — несколько надменно отреагировал директор. — Думаю, теперь ты можешь перепоручить ее мне, — добавил он отстраненным тоном.

Снова боль.

— О боже! — выкрикнула я, когда директор попытался помочь мне выйти.

— Вы должны растирать ей поясницу, сэр! — выкрикнул Деклан.

— Да, верно, согласился директор и ударил меня по спине, как бьют ребенка по попе.

Я не собиралась отдаваться в его руки. Я остановилась, а он продолжал тянуть меня.

— Деклан! — выкрикнула я. Затем я повернулась к директору и сказала ему уйти. Он с недоумением уставился на меня. — Мне нужен Деклан. Он знает, как надо. А вы нет.

Выпад был не из слабых, но, с другой стороны, сквозь меня пытался пролезть ребенок, поэтому я пребывала в полной решимости. Да и момент подлизаться был не самый подходящий.

«Скорая» наконец — то прибыла, и со мной поехал именно Деклан. Я протянула директору список людей, которых нужно обзвонить, и известила его о важности порученной ему миссии. И пока Деклан помогал мне дышать, директор приступил к выполнению задачи по обзвону Шона, Энн, Кло, моих родителей, родителей Шона, Дориан. Надо отдать ему должное, ведь ему даже удалось напасть на след Ноэля. А ведь я не знала о его местонахождении.

В родильной палате боли стали еще сильнее и чаще. Я попросила об эпидуральной анестезии, но процесс протекал слишком быстро. Деклан держал меня за руку. Я плакала, боясь, что Шон не успеет к началу родов.

Деклан попытался успокоить меня.

— Он не пропустит, — сказал он.

— Он всегда опаздывает! — взвыла я.

Деклан не обратил внимания на мою реплику, поднял глаза и улыбнулся. Мой взгляд последовал за его, и я увидела Шона.

— Не всегда, — сказал он, успев уже облачиться в халат и пребывая в полной боевой готовности. Я чувствовала себя так, будто случайно попала в комедийный сериал, Деклан сказал, что оставляет нас, но спросил, может ли он тихонько взглянуть кое — куда перед уходом.

— Нет! — сказали мы с Шоном одновременно.

Он улыбнулся.

— Всего наилучшего. — И он ушел, и некому стало растирать мне поясницу.

* * *

Час спустя акушерка надавливала на мой живот, а доктор, принимающий роды, вопил: «Тужься!» В общем — то не было необходимости в этих криках, потому что чертов анестезиолог так и не появился с моей эпидуральной анестезией, а инстинкт самосохранения способствовал тому, что я и так тужилась, выталкивая на свет родную мне жизнь.

— Я вижу головку, Эмма! — выкрикнул доктор.

— О боже! — отозвалась я.

Шон был зачарован.

— Боже праведный! — повторял он снова и снова. — Я вижу головку. Я вижу головку, Эм!

Он смеялся. Мне хотелось кричать до потери сознания, как показывают в кино, но я поняла, что у меня на то нет ни желания, ни сил.

— Теперь еще разок. Давай, Эмма! — кричал голос между моих ног.

— О боже! — снова выкрикнула я.

И вот ты лежала у меня на животе, вся в чем — то клейком; твои волосы прилипли к тельцу. Семь фунтов восемь унций — десять пальчиков. Ты плакала. Ты была похожа на багровое солнце из моего сна. Шон плакал, нажимая кнопку отправки сообщения, в котором говорилось о тебе, доктор улыбался акушерке, которая улыбалась тебе, и я не могла описать это ощущение. Они унесли тебя, чтобы помыть и обследовать, а я осталась томиться.

«Я обожаю тебя».

И казалось, далее последуют заключительные титры: «С тех пор жили они долго и счастливо».

Шон проследовал за тобой, чтобы доктор закончил все необходимые процедуры. «Ух ты!» — вертелось у меня в голове снова и снова, и потом случилось нечто странное. Ноги стали влажными, и через несколько секунд я почувствовала, как из меня хлынула жидкость. Перед глазами поплыли круги. Я моргнула, круги только увеличились. Мой слух стал нечетким, как будто я погрузилась под воду. Доктор закричал медсестре. Мне послышалось слово «разрыв». Оживленное движение, сильный шум. Я чувствовала, как палата заполняется. Медсестра, стоявшая рядом, поправила койку. Моя голова свисала, ноги поднялись, кровь хлестала, сердце замедлило ход.

«Что происходит?»

Затем окружающие стали отдаляться, пока не исчезли в темноте. Как выяснилось, произошел разрыв плаценты. Потеря крови оказалась значительной, и все это усугубилось моим малокровием — диагноз, который легко поставить, но трудно контролировать.

Шон держал тебя на руках, когда медсестра сообщила ему. Он чуть не уронил тебя. Она взяла тебя на руки, и он пошел за ней в палату, где оставил меня несколькими минутами раньше. Палата выглядела иначе: меня уже подключили к дыхательному аппарату. Мониторы пищали, сообщая о замедляющейся жизнедеятельности моих органов. Он держался мужественно, он не верил и постоянно тряс головой, будто внушая Вселенной, что ни в коем случае ничего плохого не произойдет.

Мои родители приехали, как только получили сообщение: «девочка». Им удалось добраться до больницы в рекордное время. Отец поспевал за мамой в коридоре. Медсестра остановила их и вдруг воздушный шар, находившийся в руке мамы, взлетел к потолку. Он обрел свободу, когда у нее подкосились ноги.

Странно. Комната уплыла, и все же я видела все. Я видела, как за пятью дверями медсестра заворачивала тебя в пеленку. Я видела твоего папу, держащего тебя за руки. Я видела, как меня подключают к аппарату. Шон смотрел на все это. Он не мог дышать, и я чувствовала, что его сердце подступило к горлу и билось где — то в ушах. Я увидела, как родители спорят из-за оплаты стоянки машины на круговой парковке.

И я видела не только больницу. Я увидела радость Кло, когда она узнала о новости. Она посылала мне сообщение, что находится уже в пути. Энн плакала на кухне, а Ричард утешал ее словами «И наш день придет». Я увидела Ноэля в каком — то Богом забытом краю. Кругом была пустыня. Он остановился, обернулся и всмотрелся в пустоту.

— Эмма? — спросил он, после чего прошел сквозь меня.

И я знала.

«О нет, случится что — то плохое».

И больше ничего.

Я заблудилась в огромном саду. Кругом пестрили экзотические цветы, растущие из мягкого зеленого песка. Я рассматривала этот нереальный пейзаж и смеялась. Давненько я не заглядывала сюда. Старый добрый куст пылал, как и прежде. Я направилась прямиком к багровому солнцу, болтающемуся над деревом, похожим на паука, греющимся в его лучах. Было тепло, и я ощущала счастье. Затем я пошла в гору, ожидая, что багровое солнце начнет вращаться передо мной. Гора превращалась под моими ногами в равнину, и когда я приблизилась к цветущему дереву, мягкий ветерок оживил его. Знакомые голубые маки танцевали в густой листве, которая продолжала ползти вдоль вишнево — розовых ветвей. Я ждала Джона.