В разгар лета - Виктория Холт Страница 75

Я увидела замешательство на их лицах.

— Кажется, это подлинный документ, — произнес мистер Тамблин.

Рольф посмотрел на меня с глубоким состраданием, что подтвердило мои худшие опасения.

— Конечно, — добавил мистер Тамблин, — документ предстоит изучить более тщательно.

— Могу я тоже посмотреть? — спросила я.

Документ оказался у меня в руках. Я уставилась на имена: Джейк Кадорсон и Хильда Стилмэн. Стилмэн…

Имя звучало очень знакомо.

— Она была твоей матерью? — донеслись до меня звуки собственного голоса. — Хильда Стилмэн?

— Да, моего дедушку звали Том Стилмэн. У него было приличное состояние. Его имение называлось Стилмэнс-Грик… Оно названо его именем, потому что вокруг не было ни одной живой души, когда он приехал туда.

— Где оно находится? — спросил мистер Тамблин.

— К югу от Брисбена, почти на самой границе Нового Южного Уэльса и Квинсленда.

Все закружилось у меня перед глазами. Я вспомнила тот день, когда разбирала вещи родителей и нашла маленькую записную книжку, которую когда-то сама подарила отцу. Я отчетливо вспомнила запись: «Стилмэнс-Грик, на границе Нового Южного Уэльса и Квинсленда».

У отца был этот адрес. Он спрашивал Грегори Доннелли, как туда добраться. Хильда Стилмэн вернулась к своему отцу, оставшись одна… Именно там и выросла Мария… Мой отец знал о ее местонахождении и собирался поехать туда. Что это значило?

Только одно: он знал о Стилмэнс-Грик, о доме девушки, которая заявляет, что является его дочерью.

Что он собирался сделать? Возместить ей каким-то образом свое отсутствие? Или просто хотел увидеть свою дочь? Неужели это была истинная причина того, что он так хотел поехать в Австралию?

Мария говорила о Кадоре, как будто была здесь и все видела своими глазами. Ответом на это может быть только одно: она сказала правду. Она законная дочь моего отца, а я — незаконная. Я не имею никаких прав на Кадор. Я не только потеряла своих родителей и брата, но мне предстояло лишиться и дома.

Тех месяцев мне никогда не забыть: это было самое тяжелое испытание из всех, которые мне выпали. Здравый смысл свидетельствовал, что Мария говорит правду, но все мои чувства протестовали против этого.

Мой отец никогда бы не поступил так с ней и ее матерью. Я могла понять, что даже если он, действительно, женился на той женщине, то понимал, что совершил роковую ошибку и перспектива возвращения с ней в Англию приводила его в замешательство. Она не была создана для жизни в Кадоре. Может быть, он и хотел расстаться с ней, но никогда бы не поступил так, как это было представлено.

Дело вынесли на суд. Мистер Тамблин сказал, что это необходимо: я не должна просто так уступить свое состояние женщине, которая явилась неизвестно откуда и предъявила на него свои права. Именно суд должен был разобраться в этом деле и вынести свое решение.

Все дни Рольф находился рядом со мной. Он был совершенно потрясен развитием событий. Мне хотелось обратиться к нему, сказать, как я несчастна. Но между нами существовал барьер. Рольф помогал мне, советовал, отдавал мне свои знания, свое сострадание, но близости, которая возникла между нами когда-то, больше не было.

Он согласился с мистером Тамблином в том, что дело должно слушаться в суде. Мне же была ненавистна эта мысль.

Эта женщина прекрасно рассказывала свою историю. Казалось, все совпадает в мелочах. Ее мать встретила моего отца — так начинался ее рассказ — в отеле Сиднея, где та работала буфетчицей. Они сблизились.

Он отбыл срок своего наказания и приобрел небольшой участок земли, который находился в нескольких сотнях милях к северу от Сиднея. У них родилась дочь — Мария. Потом пришло известие о наследстве, которое ему досталось. Он скрыл это от своей жены, но сказал ей, что собирается продать имение человеку, которого звали Томас Доннелли. Потом они вернулись в Сидней, где, как она думала, они будут жить, пока не приобретут другой участок земли. Но отец оставил ее в Сиднее, и больше они не встречались Он не оставил ей ничего, ни единого гроша. Единственное решение для нее — это вернуться к отцу, в Стилмэнс-Грик. Там Мария и выросла, и, если бы кто-то попытался назвать ее незаконнорожденной, у нее был документ, который это опровергал.

Когда газеты заговорили о сэре Джейке Кадорсоне, сообщив историю его прошлого, Мария поняла, что это был ее отец, который покинул их с матерью столько лет назад. Она узнала о существовании имения в Корнуолле и посоветовалась со своими друзьями. Они посоветовали ей получить то, что принадлежит ей по праву. Именно этого она и добивалась.

Брачное свидетельство тщательно исследовали, и было вынесено решение, что это — подлинный документ.

Ее адвокат напомнил суду о том, что Джейк Кадорсон был всегда легкомысленный в отношении женщин.

Известно, что у него есть незаконная дочь, которая родилась в Кенте в тот самый год, когда он был выслан в Австралию. Об этом ребенке заботились другие, а это ни в малейшей степени не волновало, насколько она обеспечена.

Наш адвокат заметил, что он не знал о ее существовании, и в любом случае тогда он ничего не мог для нее сделать.

Скоро я стала понимать происходящее. Казалось, все вооружились против моего отца. Рассказ Марии прекрасно совпадал со всем, что произошло. Вспомнили, что преступление моего отца состояло в том, что он убил человека, который, по его словам, пытался изнасиловать цыганскую девушку.

Все поносили его. Этого я не могла вынести. Чтобы доказать правоту этой женщины, нужно было представить моего отца циничным охотником за женскими юбками.

Я с самого начала поняла, что мы проиграем дело.

Рассказ Марии был очень правдоподобен, и мне приходилось согласиться с тем, что если бы я не знала своего отца и смотрела на дело со стороны, я бы, скорее всего, поверила ей. И ей удалось доказать, что она — дочь Джейка Кадорсона и является полноправной наследницей Кадора.

После вынесения приговора она подошла ко мне:

— Я не хочу торопить тебя. Могу себе представить, каково тебе сейчас. Ты, наверное, захочешь забрать кое-какие вещи? Можешь оставаться, пока не подыщешь себе что-нибудь.

— Я уеду в Лондон, — ответила я ей. — Я хочу уехать отсюда.

В доме царила мрачная атмосфера, слуги были обеспокоены. Им совсем не нравилось, что у них теперь будет новая хозяйка. Раньше я не понимала, насколько они мне преданы.

Приехали дядя Питер и тетя Амарилис, чтобы увезти меня в Лондон, и через несколько дней мы уехали.

Я не имела ни малейшего представления о том, что будет дальше. По временам во мне вспыхивал неистовый гнев, потом он сменялся апатией. Меня приводила в отчаяние репутация, которую создали моему отцу Я знала, что он провел бурную молодость, знала, что он был отцом Тамариск, и она, действительно, родилась в результате случайной встречи, но он никогда бы не бросил собственную жену и ребенка Он никогда бы не устроил шутовское представление из женитьбы на моей матери. Пусть даже все свидетельства были против него, в глубине души я знала, что это не так.