Бытие - Дэвид Брин Страница 78

К тому же она знала, в какую ярость придет ее мальчик, если узнает, что она бросилась на юг, отказавшись от единственной в жизни возможности своими глазами видеть историческое событие – момент Первого Контакта людей с чужаками. И почему? Только чтобы расстраиваться и мешать усилиям опытных специалистов?

Так, Лейси, ты оправдываешься? Значит, ты остаешься на конференции по Артефакту из-за Хакера? Поступая так, как хотел он – и как хотел бы Джейсон?

Ладно.

Рядом с ней сидел профессор Нузон. Ученый-поп-звезда был занят; он хмыкал и нажимал языком на зубы, субвокально общаясь со своими фэнами, которых сейчас насчитывалось свыше ста миллионов человек, что отчасти и объясняло его присутствие здесь. И на ВИП-местах никак не меньше. Его знаменитые дреды шевелились: вооруженные линзами и анализаторами, они поворачивались и целились в любую сторону, источая ароматы шампуня с добавками ганджи. Иногда Лейси приходилось убирать чересчур любопытную прядь из своего пространства, но ей не хватало духу отругать профессора: он был благодарен Лейси как щенок, за то, что она взяла его в качестве своего советника в Октябрьскую галерею, и теперь только толстое стекло отделяло его от карантинного помещения и людей в белом, в том числе от самого Джеральда Ливингстона, осматривавших Гаванский артефакт.

На соседнем трехмерном экране Лейси видела изображение Нузона: профессор оживленно болтал и жестикулировал, а над его головой вились звукоподавляющие блоки. Голос приглушали, чтобы не мешать остальной группе советников-специалистов, международных сановников и представителей всех десяти сословий. Но когда Лейси посмотрела в ту сторону, один из компьютеров измерил степень расширения ее зрачка и, откликаясь на интерес, послал в ее сторону узконаправленный звуковой сигнал.

«Так какие же из этих теорий мы к этому моменту устранили? – Голоаватар профессора говорил с растаманскими интонациями; одной рукой Нузон показывал на парящую поблизости многомерную сравнительную таблицу. – Да никакие! До тех пор пока контактная группа не сумеет в достаточной степени преодолеть свои антропоцентрические предрассудки, чтобы понять существ из Артефакта в их собственной сути, нам в качестве главного основания для догадок и цели Объекта Ливингстона – или Гаванского артефакта, или любого другого названия, каким его наделили, – остается только чудесно соблазнительное приглашение «присоединяйтесь к нам». Раатид!

И все же, основываясь только на одном этом, прогнозы на развитие рынка поменялись самым драматическим образом. Ставки в пари, заключенных по поводу вторжения чужаков, упали до миллицентов за доллар. Ставки в пари насчет истинных целей наших галактических братьев взлетели, а потом разделились, по мере того как интересы сосредоточились на том, представителями какой именно федерации могут быть чужаки.

Конечно, пытаясь совместить то немногое, что узнали о поведении необычных существ-в-камне, мы гадаем на кофейной гуще».

Лейси отвела глаза, и голос Профну сразу стал тише: Лейси взглянула через стекло на то, что находилось в центре внимания всей планеты. Артефакт, заостренный к концам опаловый цилиндр, лежал в колыбели под плотной тканью, которая закрывала почти весь свет и оставляла объект в тени. Теперь в камень поступал только слабый поток фотонов, и на поверхности видны были в дымке лишь расплывчатые непонятные тени.

Рабочие присоединяли шланги к нижней поверхности стола, другие воздвигали новую осветительную систему под руководством недавнего члена Комиссии по контактам – высокого стройного африканца с черной, почти лиловой, кожей, который, по слухам, был – только подумайте! – специалистом по дрессировке животных. Тем временем сам первооткрыватель, астронавт Джеральд Ливингстон, разговаривал с генералом Хидеоши и несколькими коллегами. Одним из них был сотворенный компьютером голоаватар – ир ростом с человека, полуженщина-полутигрица, и ее хищное свирепое лицо плохо вязалось с мирной миссией группы.

Внизу ничего не происходило, Профну был занят разговором со своей публикой, и Лейси решила снять криптоочки и заняться другим важным и срочным делом – событием, которое происходило в нескольких тысячах километров к востоку. У нее был свой информатор в огромном поместье Глокус-Вортингтонов близ люксембургской границы, в котором собиралось большинство влиятельных семей ее клайда, а также представители международного Движения ответственности Тенскватавы, или Движения отречения, названного так за отношение к научному прогрессу, – собиралось, чтобы заключить союз между двумя силами. Внимания Лейси ждал зашифрованный отчет ее информатора – его можно было прочесть только через особую пару сетевых очков. По-видимому, откладывать это не стоило.

Но не с надеритами, учащенно дышащими, как страстные ухажеры. Я могла бы это сделать. Присоединиться к добропорядочным триллионерам и сражаться за Просвещение. Объединиться с богатыми техниками, живущими в Джакарте, и в Керале, и в Калифорнии, и в Рио. С Джейнсами, Омидейрами, Йеосами, Берргуэнсами и другими. Использовать свое богатство и влияние для борьбы за науку. Предать своих друзей-неофеодалов, с которыми выросла…

…и заставить Джейсона перевернуться в гробу.

Она уже почти надела криптоочки, собираясь прочесть расшифровку письма своего шпиона, когда кто-то без приглашения плюхнулся в кресло рядом с ней.

– Знаете, надо было установить один из наших.

Она опустила очки. Саймон Ортега, представитель корпоративного сословия, то есть крупного бизнеса, рассредоточенного по всей планете. С внешностью жителя Тимора, с португальским акцентом, Саймон олицетворял межнациональный образ, который глобальные компании с самого Дня ужаса и Великого Договора пытаются выдать за свою суть. Прозрачность, открытая конкуренция, честное ведение дел – квинтэссенция Адама Смита, самого первого либерала, – и больше никаких тесных связей со сверхбогачами.

Так почему он здесь сидит? Не боится, что его заметят за беседой со старой богатой плутократкой вроде меня?

Или у него свои источники, сообщающие, что сейчас происходит в Швейцарии? Перегруппировка сил, которая могла бы привести к возвращению прежних дней, когда несколько могущественных семей могли встряхнуть рынок, опрокинуть корпорации и целые государства и определить судьбу человечества? Если он считает, что эти времена возвращаются, отчего бы ему не пытаться создать собственный союз? И оказаться на стороне победителей.

– Простите, мистер Ортега. Установить один из наших… что именно?

– Групповой голоаватар, миссис Дональдсон-Сандер. Некую «сущность», которая могла бы говорить от имени группы советников – от нашего имени. Представлять наши интересы за стеклом – там, где прячут гостей из космоса. Что-нибудь в противовес этой проклятой женщине-тигрице, такое, что заставит перестать игнорировать нас, сидящих здесь!

Ага. Лейси поняла. Значит, это не имеет отношения к событиям в Цюрихе. Ортега просто выражает свою естественную реакцию на то, что происходит здесь, на конференции по Артефакту. Особенно на то, что стекло мешает сидящим по эту сторону преследовать свои интересы и влиять на события по ту сторону. Очевидно, корпоративное сословие нервничает больше других.