Искушение Марии д'Авалос - Виктория Хэммонд Страница 78

В последнюю ночь они остановились в живописном местечке Позитано, где домики спускались к морю по крутому склону скалы. День клонился к вечеру, было очень тепло, и Мария бегала по мелководью босиком, подоткнув юбки, как девчонка. Завтра она будет с Фабрицио.

— Ты меня утомляешь, — томно произнесла Антония, сидя на берегу под большим вышитым зонтиком и обмахиваясь веером.

Подул ветерок, и Марии стало прохладнее, поскольку подол у нее намок. Она присоединилась к тетушке и села наблюдать, как Эммануэле с Сильвией ловят маленьких крабов на песке, опуская их в ведерко. Хорошенький, как херувим, ребенок бегал голышом, ветерок трепал его золотистые волосы. Какое красивое дитя! Быть может, она его все-таки любит. Мария позвала малыша, помахав ему: «Эммануэле!» Он поднял голову, взглянув на нее своими серьезными темными глазами. Потом оглянулся на Сильвию, которая скорчила ему смешную рожу, рассмеялся и снова начал ловить крабов. Мария внезапно ощутила боль от того, что сын отверг ее. Она прищурилась на солнце, глядя в сторону Амальфи. Интересно, прибыл ли туда Фабрицио?

Герцог и герцогиня Мальфи, Лоренцо и Челестина Пикколомини, вышли их приветствовать и оказали им теплый прием. Они повели гостей по нескольким крутым пролетам ступеней во дворец, стоящий на горе. Мраморная табличка гласила, что эти ступени называются «Салите да Констанца д’Авалос». Констанца часто гостила в палаццо Пикколомини, так как ее дочь, тоже Констанца, вышла замуж за предыдущего герцога Мальфи — их сын был нынешним герцогом. Таким образом, Лоренцо приходился внуком Констанце д’Авалос и родственником Марии и Антонии.

— Наконец-то вы навестили нас! — сказала Челестина, с нежностью обнимая Марию за талию. — Как очаровательно вы выглядите и какой восхитительный ангелочек ваш сын! Я не стану упоминать вашу трагедию, скажу лишь, что мы встретили Беатриче всего один раз, когда она уже выросла, в тот день на Спакканаполи, и она выглядела такой замечательной девушкой. И Лоренцо, и я это отметили. Все мы вам сочувствовали, когда услышали о случившемся, хотя и были так далеко. Она сейчас среди ангелов на небесах, моя дорогая Мария, я в этом не сомневаюсь. Она там вместе с двумя дорогими моему сердцу существами, так что будем за нее радоваться.

Мария кивнула, не желая говорить на эту тему, чтобы не расплакаться.

— Однако вернемся на бренную землю, — продолжала Челестина. — Мы планируем сделать ваше пребывание у нас приятным и запоминающимся. Я отведу вас прямо сейчас в ваши комнаты, чтобы вы могли отдохнуть перед вторым завтраком. Мы подготовили для вас обеих мои любимые апартаменты. Надеюсь, они вам понравятся. Эммануэле я отвела старую детскую, которая на вашем этаже. Спальня Антонии рядом с вашей. Я знаю, как вы обе любите посплетничать. Поболтать. Я помню, как она привозила вас сюда ребенком. Вы часами сидели, о чем-то шепчась. Помните?

— Конечно, Челестина. Я люблю сюда приезжать. — Мария не сказала, что, как бы она ни любила Амальфи и жизнерадостных Пикколомини, именно здесь она узнала, что красота и счастье не всегда идут рука об руку. Они добрались до верха лестницы, и Мария оглянулась на Торро делло Циро — темную средневековую сторожевую башню, венчавшую самый высокий утес Амальфи. Когда она была ребенком, Антония рассказала ей о том, что случилось в этой башне в 1512 году, и эта история ужаснула Марию.

Комната Марии была очаровательна — с большим балконом, обильно украшенным яркими летними цветами. Из нее открывался вид на кромку воды и на бирюзовое море.

— Вам прибыло письмо, Мария, а вот холодный лимонад, чтобы вы освежились, — сказала Челестина, указывая на стол с фарфоровым кувшином, бокалами, вазой с апельсинами и серебряным подносом, на котором лежало письмо. — Потяните за серебряный шнурок, если захотите вызвать слугу, и за золотой — чтобы пришла горничная. Увидимся через два часа за завтраком. Я пришлю горничную, чтобы она показала вам дорогу. Приятного отдыха.

Как только Челестина вышла, Мария распечатала письмо.

Моя дражайшая принцесса!

Тысяча поцелуев от любящего друга, который много долгих лет вас не видел и жаждет увидеть вновь. Если вы подниметесь по ступенькам за кафедральным собором на самый верх, повернете налево и пройдете еще немного, то обнаружите зеленую дверь в длинной белой стене. Она будет открыта. Приходите в любое время, и давайте возобновим наши теплые отношения. Я ожидаю вашего визита.

Мария поцеловала письмо и подошла к боковому окну, из которого открывался вид на городок Амальфи, — она искала длинную белую стену у вершины лестницы за кафедральным собором. Но город представлял собой такой лабиринт из зданий, стоявших одно над другим на крутом склоне холма, что она не смогла ничего разглядеть. Ее взгляд блуждал по живописному смешению арок, окон, статуй и куполов, по извилистым улочкам, мощенным булыжником, и по лестницам. Под ее окном волны мягко набегали на желтый песок.

В дверь постучали, и вошла Антония.

— Моя дорогая, ты встретишься с этим божественным герцогом, пока ты здесь? — прошептала она заговорщицки.

— Конечно, тетушка. Однако нет необходимости говорить шепотом. Кто может нас услышать?

— Я сделала открытие, которое может оказаться для тебя весьма интересным. — Антония продолжала шептать. — Пойдем, я тебе покажу.

Взяв Марию за руку, она повела ее в свою спальню, отперла дверь на дальней стене и открыла, с торжествующим видом сказав:

— Смотри.

Дверь открывалась на ступени в боковой части дворца, которая вела в потайной сад, а ниже соединялась с главной лестницей.

— Ты предлагаешь, чтобы Фабрицио прокрадывался сюда ночью? Но ведь это так опасно. Кто-нибудь непременно его увидит. А это было бы неучтиво по отношению к нашим хозяевам, как ты думаешь?

— Тсс, — прошипела Антония. — Пикколомини сами небезгрешны. У Челестины была уйма молодых любовников, могу тебе сказать. И все знают, что герцог держит любовницу в этом самом дворце, в каком-то укромном местечке в задней части, хотя никто никогда ее не видит. Челестина, конечно, с этим мирится, поскольку это дает ей право самой делать все, что заблагорассудится, — правда, она теперь толстовата для таких дел. Но она не потерпела бы, чтобы любовницу увидели домочадцы. Вот почему я привезла тебя сюда, моя дорогая, хотя и не сказала тебе, ведь Карло, по-видимому, способен читать твои мысли. Да и мои тоже, коли на то пошло. Вот почему я держалась подальше от него эти последние несколько…

— Если Пикколомини сами не без греха, почему ты шепчешь? — спросила Мария с насмешливой улыбкой.

— Мне бы не хотелось, чтобы Челестина услышала, как я говорю, что она толстая. Она может сильно оскорбиться. Пикколомини — не сплетники. У них слишком много своих собственных секретов, так что они не судачат о других, опасаясь мести. Да и в любом случае, они ужасно тебя любят и знают, как трудно с Карло, — все это знают. Но зачем же разглашать наш план всему миру? Меня беспокоят слуги. Не знаю как твои — наверно, они боятся Карло, — но мои целый день шныряют и прикладывают ухо к замочной скважине. Вот только в прошлый четверг я застала Анну за чтением письма, которое я скомкала и бросила на ковер. Бог его знает, кто научил ее читать — быть может, какой-то священник. Лоренцо и Челестина настолько беззаботны, что слуги фактически правят домом, и Бог его знает, куда они суют свой нос, а потом сплетничают со слугами из других домов. Все слуги — несчастные существа, которым скучно. Наши дела для них — развлечение.