Ночные услады - Патриция Райс Страница 8

Глядя в ее невинные глаза, Филипп думал о том, как удивительно мелодично звучат в устах Эльвины слова его родного языка. И еще, была ли оговорка случайной? Или она знала, о чем говорит? Не «люби меня», а «сделай, чтобы я любила тебя». Эльвина была отчаянно хороша, настоящая искусительница, но он знал о жизни больше, чем она. Филипп знал, что будет обладать этой женщиной до тех пор, пока будет нуждаться в ней, а когда она ему надоест, без колебаний бросит. Должно быть, расчетливая и практичная Эльвина понимала это.

Все козыри были у Филиппа на руках, он был сеньором, она — вассалом, тогда почему его не оставляло тревожное чувство, страх потерять ее? Ему казалось, что эта девушка эфемерна, как призрак или видение, и, стоит ей захотеть, она исчезнет. Филипп презирал слабость в сильных мира сего, а теперь сам был на волоске от того, чтобы попасть в зависимость от женщины. Он мог бы удержать ее подле себя, если бы его семя дало в ней росток. Эта мысль пронеслась в голове у Филиппа, но он поспешил отогнать ее. Какая нелепая фантазия! Филипп принудил себя расслабиться и улыбнуться, глядя в ее настороженные глаза.

— Милорд, вы недовольны мною? — встревожилась Эльвина.

Филипп сделал ей больно, но не настолько, чтобы эта физическая боль могла потушить огонь, требующий утоления, огонь, который он разжег в ней. Руки ее беспокойно шарили по его груди.

— Держись, негодница, — простонал он, — сейчас я возьму тебя по-настоящему.

Схватив Эльвину за бедра обеими руками, Филипп глубоко погрузился в нее, заставив ее закричать от боли и восторга. Крик Эльвины утолил его потребность, заставить, но свободолюбивое создание страдать той же мукой. Застонав, Филипп безрассудно, отчаянно овладел Эльвиной, уводя ее за собой на край безумия.

Эльвина лежала в объятиях Филиппа, отдыхая от страстною соития. Тело ее болело, но эта боль с лихвой компенсировалась сладкой негой. Его ладонь поглаживала ее грудь и живот. Эльвина удовлетворенно вздохнула.

Филипп провел рукой по ее волосам, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди.

— Ты мурлычешь, как котенок, — со смехом проговорил он, — чтобы я подумал, будто сделал тебя ручной, но меня не так-то легко провести. Ты — колдунья, а я — твоя жертва. Ты превратишь меня в жабу, если я стану тебе противен?

Он взял Эльвину за подбородок и повернул к себе лицом, чтобы видеть ее глаза. При всей шутливости его тона Эльвина чувствовала, что слова Филиппа имеют серьезную подоплеку. Сердце девушки забилось быстрее: неужели ей удалось пробудить в нем нечто большее, чем желание? Он могучий воин, богатый и могущественный рыцарь, придворный короля, и Эльвина не тешила себя надеждой стать для него чем-то большим, чем наложницей. Но огонь в изумрудных глазах Филиппа дарил Эльвине надежду на большее, и эта надежда грела ее.

— Если бы ты был противным и мерзким по сути своей, то и так мог бы зваться жабой, и тут волшебство ни при чем. Людям нужна магия не для того, чтобы сделать их теми, кто они есть, а для того, чтобы превратить в то, чем они не являются.

— Ого! Кажется, я взял себе в любовницы философа. Ты не только будешь согревать меня по ночам, но и испытывать мой ум. Кто учил тебя, дитя эльфов?

Эльвина, приподнявшись на локте, откровенно любовалась своим бронзовым рыцарем. Несмотря на устрашающие размеры, он не был жестоким, как многие. В нем чувствовалась порода, да и говорил Филипп неплохо по крайней мере на двух языках. Почему леди Равенна не захотела заполучить его для себя?

— Родители и Тильда — вот все мои учителя, да еще те, с кем меня сводила судьба во время странствий от замка к замку. Жизнь многому способна научить тех, кто предоставлен милости судьбы.

В словах Эльвины не было горечи, но Филиппу стало жаль эту девушку. Он нежно погладил ее по щеке.

— Неужели у тебя нет места, которое ты могла бы назвать домом? Ничего, даже убогой хижины где-нибудь на краю света?

— Когда-то я жила с родителями. С тех пор как они умерли, моей обителью стала старая повозка, в которой мы путешествуем с Тильдой. А Тильда — вся моя семья. Так что у меня есть и дом, и родной человек. Кое-кому в жизни повезло еще меньше. Но я не имела иного дома с тех пор, как родилась на свет. Моим родителям пришлось тяжелее, так как они знали и лучшие времена. Но они не одни, кто узнал горе за последние двадцать лет непрерывных войн.

Она смотрела вдаль и, наверное, видела перед собой иной мир, иную жизнь, о которой знала лишь со слов отца и которая закончилась для ее родителей еще до рождения Эльвины.

После смерти Генриха Первого в стране началась смута. Его дочь Матильда и племянник Стефан боролись за трон, а тем временем страну, словно воронье, разграбляли бессовестные и не слишком разборчивые в средствах бароны. То, что сейчас в стране к власти пришел новый король, сын Матильды, мало что меняло. По крайней мере ка судьбе Эльвины перемена власти никак не сказалась к лучшему.

— Из Генриха получится хороший король, несмотря на его молодость, — заверил ее Филипп. — Он заставит распоясавшихся баронов признать его власть. Леди Равенна мает: я здесь для того, чтобы навести порядок. Этот замок и земли были переданы леди Равенне королем после смерти ее мужа. До сих пор на замок и земли никто не заявлял прав, так что она чувствует себя здесь единовластной хозяйкой. Но это не будет длиться вечно. Ты окажешь мне большую услугу, если расскажешь, что она за женщина и что пытается получить, оказывая мне милость.

Эльвина задумалась. Те несколько недель, что она жила в замке, ее главной заботой была Тильда. С ней Эльвина проводила каждую свободную минуту, а все остальное время работала, чтобы оплатить их с Тильдой содержание. За это время Эльвина узнала много, но ничего такого, к чему захотел бы прислушаться этот здравомыслящий, далекий от суеверий рыцарь.

Нахмурившись, Эльвина пыталась припомнить события тех нескольких ночей, что, словно по волшебству, стерлись из ее памяти. До прибытия сюда, в этот замок, она никогда не теряла память. Эльвина не в первый раз напрягала память, но словно что-то препятствовало ей, осталось лишь смутное ощущение неловкости и тревоги.

— Я мало что могу сказать вам, милорд. Леди редко показывается на глаза таким, как я. Она носит драгоценности, но ходит только в черном платье. Леди Равенна красивая женщина, но в ее красоте есть что-то хищное, пугающее. Прислав за мной и попросив станцевать сегодня для вас, она не дала мне никаких разъяснений. Тем не менее леди Равенна не скрывала, что выбора у меня нет. Она лишь заверила меня, что вы благородный человек.

Эльвина покраснела, вспоминая, как леди Равенна живописала мужскую привлекательность Филиппа. То ли ее слова, то ли вино, которое леди Равенна дала выпить Эльвине, разбудили воображение девушки, и она уже тогда испытала желание к мужчине, которого никогда не видела. Стоит ли говорить Филиппу о странных способностях леди Равенны? Если суждено, он и сам о них узнает.

— Почему леди Равенна решила, что я предпочту лечь в постель со служанкой, когда я мог бы получить ее самое, если бы захотел? Может, здесь обо мне сложилось мнение, о котором я не знаю?