Возраст любви - Бертрис Смолл Страница 8

— Должно быть, у меня нет иного выхода, если я хочу иметь законных сыновей, — тихо сказал он.

Снова блеснули зубы на обтянутом кожей черепе. Годвин с трудом поднял руку.

— Возьми меня за руку, Мэри. И клянись именем Фицхью, что будешь слушаться брата, пока не выйдешь замуж, и не навлечешь позор на наше имя.

Малышка сжала холодные исхудалые пальцы.

— Обещаю, отец, — серьезно выговорила она. — И никогда не прогоню Риса из Эверли, что бы ни приказал мой муж. Он всегда будет здесь управляющим. Клянусь именем Пресвятой Девы.

— Хорошо. А теперь поцелуй меня на прощание, дочь моя, и оставь умирать, ибо я не доживу до заката.

Мэри наклонилась и поцеловала тонкие ледяные губы.

— С Богом, господин мой. Я всегда буду молиться Пресвятой Марии и Господу нашему за твою добрую душу.

Она почтительно присела и покинула комнату.

— Святой отец! Исповедуй меня, причасти и отпусти грехи. А потом оставь наедине с сыном, — приказал Гудвин.

Священник без возражения сделал, как было велено. Рис все это время простоял на коленях, склонив темную голову. Закончив, священник попрощался с господином и оставил обитель смерти.

— Сядь рядом со мной, — попросил хозяин Эверли. — Твое присутствие успокаивает меня.

Рис принес стул и сел у постели.

— Я женился бы на твоей матери, но она умерла, когда рожала тебя. Ее семья была ничуть не хуже моей.

— Я не жалуюсь, — заверил Рис.

— Это ты должен был унаследовать Эверли, — прошептал Годвин с сожалением.

— Да, но судьба распорядилась иначе. Ты был мне хорошим отцом. И у меня нет на тебя обиды.

— Я не могу ничего оставить тебе, потому что все мое серебро предназначено в приданое Мэри. Наши земли не так велики, чтобы я мог много откладывать, — вздохнул умирающий.

— В таком случае мне и впрямь нужно поскорее похитить богатую невесту, — кивнул сын с легкой улыбкой на обычно строгом лице.

— Дочь Пендрагонов! — неожиданно воскликнул отец. — В Уэльсе! Земель, возможно, за ней не дадут, потому что есть еще и брат, но, по слухам, у нее хорошее приданое. Отец вполне может выделить ей пастбища. Его наследник чуть постарше Мэри. Говорят, что род происходит от самого короля Артура. Это хорошая партия. Девушка не настолько знатна, чтобы за нее вступился король или принц Уэльский. Увези ее, лиши девственности, и родитель волей-неволей согласится на брак. Он не посмеет сделать иначе.

Тут Годвин замолчал и погрузился в глубокий сон, от которого так и не очнулся.

Прислушиваясь к последним вздохам отца, Рис устремил взгляд в окно. Солнце почти село.

Наконец он встал и, взяв маленький отполированный кусочек металла, поднес к губам отца. Зеркало не запотело. Годвин Фицхью отправился в мир иной.

Сын наклонился, в последний раз поцеловал его в лоб и позвал служанку, чтобы помогла его сестре приготовить тело отца к похоронам. Сегодня лорда Эверли, обряженного в лучшие одежды, положат в зале, а дети будут молиться всю ночь у тела отца. Утром его сервам и вольноотпущенникам позволят попрощаться с господином, а потом тело предадут земле.

Тело завернули в саван, положили на похоронные носилки и поставили по углам свечи в высоких железных подсвечниках. В зал принесли две скамеечки для коленопреклонения, положили на них подушечки, и Рис вместе с Мэри, преклонив колена, встали на молитву. Медленно потянулись часы бдения. Рис пристально наблюдал за сестрой, но спина ее по-прежнему оставалась прямой, плечи не опускались от усталости, хотя такая маленькая девочка наверняка успела измучиться. Гордость охватила его. Отец мог бы и не просить его присмотреть за сестрой. Он обожал Мэри с той самой минуты, когда она появилась на свет.

Взошло солнце, и слуги, войдя в зал, подбросили дров в угасающий огонь и принесли завтрак. Рис с трудом поднялся, разминая затекшие ноги, и поднял сестру.

— Нужно поесть, малышка, — сказал он.

— Нельзя медлить, — возразила она. — Скоро начнут приходить наши люди. Было бы неуважением к отцу сидеть за столом, пока они скорбят.

— Хокинс никого не пропустит, пока мы немного не подкрепимся, — заверил он сестру, в глубине души понимая, что она права. Настоящая хозяйка Эверли.

Они поели и встали у входа в зал, приветствуя каждого серва, каждого вольноотпущенника и их жен, которые пришли, чтобы почтить память их отца. В полдень гроб заколотили и отнесли в церковь, где священник отслужил заупокойную мессу. Потом вместе с братом и обитателями Эверли Мэри Фицхью проводила гроб с телом отца на семейное кладбище. И только когда тело опустили в могилу и засыпали землей, упала как подкошенная. Преданный брат отнес ее домой и уложил в постель, где девочка проспала до следующего утра.

Два дня спустя прибыл Эдмунд Мортимер, сюзерен этих земель, вместе с сыном Роджером, другом Риса. Его проводили в парадный зал и усадили на почетное место. Мэри подошла к нему, встала на колени и, вложив в его большие ладони маленькие ручки, принесла клятву верности ему и через него — королю. Когда она договорила последние слова, брат поднял ее и, в свою очередь, поклялся лорду Мортимеру в верной службе.

— Какие распоряжения отдал отец относительно вас? — осведомился лорд Мортимер.

Рис велел слуге привести священника, а сам обратился к лорду Мортимеру:

— Отец сообщил святому отцу о своих намерениях в присутствии моем и сестры, господин мой.

В зал вошел отец Кевин и в ответ на расспросы лорда Мортимера степенно объяснил:

— Мой покойный господин поручил свою дочь заботам ее единокровного брата, который, как он знал, отдаст свою жизнь за Мэри, если понадобится. Он должен воспитывать ее найти мужа, когда придет время, и управлять Эверли как собственным поместьем. Кроме того, лорд Фицхью сумел накопить немного серебра в приданое дочери.

— А своему верному сыну? — спросил лорд Мортимер. Священник покачал головой.

— Только отеческий совет, но ничего больше.

Лорд Мортимер понимающе кивнул. Если бы не девочка, Годвин Фицхью, возможно, оставил бы поместье своему бастарду. Но Мэри — его законная наследница, и об этом забывать нельзя.

— Какой совет дал тебе отец, Рис Фицхью? — полюбопытствовал лорд Мортимер.

— Предложил похитить богатую невесту, господин, — честно ответил Рис.

— А ты? — весело ухмыльнулся лорд Мортимер, признав про себя, что совет совсем неплох, поскольку молодому человеку ничего больше не остается.

— Я должен подумать, господин, — последовал осторожный ответ.

Лорд Мортимер рассмеялся.

— Вполне может оказаться, что родитель дал тебе превосходный совет, юный Рис Фицхью. Сколько тебе?

— Двадцать пять, милорд.

— Не стоит ждать слишком долго. Твое семя как раз созрело, чтобы дать жене сыновей. У тебя уже есть дети?