Когда ты станешь моей 2.Обнуляй - Мария Высоцкая Страница 8

- Александр Николаевич…

- Вышел отсюда.

Кивок, и долгожданная тишина. Остаюсь один, вновь и вновь отлетая на несколько месяцев назад. Под ладонями ее плечи, в ушах крики и слезы. Почему? В миллионный раз задаю себе вопрос, не дающий покоя: как я мог? Зачем? Но ответов нет до сих пор. Содеянное не отмотать назад, не стереть из памяти, с этим приходится жить.

Боль нарастает с каждым вздохом, каждой прожитой секундой. Сожаление, никому не нужное самоистязание и плавящиеся внутренности. Меня пошатывает, я почти не осознаю происходящее, вижу лишь размытые силуэты, отдергиваю штору, тяну с силой, так что карниз падает на пол, перешагиваю, присаживаясь на подоконник, и протягиваю руку к стоящей на нем бутылке текилы. Отлично.

Сворачиваю крышку, прежде чем в кабинет влетает сестра. На ней распахнутый длинный ярко-красный пиджак и черное облепляющее фигуру платье. Открыв дверь, Людка застывает, опускает сжатую в кулак ладонь, тяжело вздыхая. Медленным шагом обходит кожаный диван, присаживаясь на самый край.

- Нравится? - закидывает ногу на ногу, вздернув идеальную черную бровь.

- Чего?

- Спиваться? Я вижу, ты втянулся, - ехидно смотрит на бутылку в моих руках.

- Отвали, - делаю глоток, жидкость прокатывается по горлу, ткани которого уже совершенно не реагируют на горечь.

- Слушай, долго ты еще будешь себя жалеть? – усмешка. - В кого ты превратился? Не мужик – тряпка.

Сжимаю стоящую рядом рюмку, и стекло хрустит под пальцами, разрезая кожу. Капли алой крови бесшумно капают на паркет.

- Встала и…

- А Баженова, между прочим, - растопыривает пальцы, любуясь маникюром, - мужика себе нашла, пока ты здесь травишься. Даже успела свалить с ним из Москвы.

- Что? – разжимаю руку.

Люда внимательно смотрит на лежащие под моими ногами осколки и, сглотнув, переводит взгляд к моему лицу.

- То… улетела она, в новую жизнь, Санечка, в новую и счастливую жизнь.

- Куда?

- Я без понятия, знаю только, что в Москве ее больше нет.

- Подожди, когда? 

- Три месяц уже как.

- Почему ты раньше…

- Я говорила, но ты в своем запое маму не узнаешь… щелк, и с каждой новой рюмочкой все меньше воспоминаний.

- Сука, - подношу окровавленный кулак к губам, чувствуя сладковатый привкус железа.

- Вот-вот, - пожимает плечами, - завтра последняя встреча с инвестором, ты должен там быть, иначе всю работу, которую мы проделали, можно будет смыть в унитаз.

Киваю, смотря в одну точку.

- Вот и хорошо, - поднимается, подходя ко мне вплотную, - а это, - хлесткая пощечина, на которую я почти не реагирую, - за Марата. Не смей, понял? – острые ноготки впиваются в распахнутый ворот моей рубашки. - Ты не Бог и ничего не решаешь, ясно тебе?

- Купи мне билет в Москву, вечером вылетаю, - говорю, не обращая внимания на ее вопли.

- Вот и отлично.

Сестра уходит, стук ее каблуков отдается резкой болью в голове, делаю еще глоток и, настежь распахнув окно, выбрасываю почти целую бутылку на улицу. Охрана мгновенно реагирует на шум, и из-за дома выплывает фигура в черном костюме.

Отшатываюсь от подоконника, направляясь в душ, шаркая ногами по полу.

Долго смотрю на свое отражение, заросшую щетиной и опухшую рожу. Полчаса стою под холодным душем, чтобы хоть как-то прийти в себя, но если бы все было так просто…

В гостиную спускаюсь чисто выбритым, в новом вытащенном из чехла темно-синем костюме. Люда, похлопав в ладоши, ставит передо мной чашку черного кофе и усаживается в кресло напротив.

- Молодец, - касается ноготком циферблата часов с брильянтовой огранкой, - через час выезжаем, и я прошу тебя, не бухай больше.

3 года спустя…

Доронин

- Господин губернатор, господин губер…

- Без комментариев.

Глеб мгновенно заслоняет журналистам обзор, охрана создает небольшой живой коридор, ведущий к машине. За закрытой дверью и тонированными стеклами чувствую облегчение, если его можно назвать таковым. Откидываюсь на спинку, наблюдая за ошалевшей толпой с камерами и микрофонами. В районе творится полный беспредел, заводы встают один за другим, денег не платят, народ звереет, до меня тоже долетает.

Сам не до конца отдаю себе отчет в том, как оказался там, где я есть сейчас. После того как мы провернули все дела с заводом, хотелось выдохнуть, но азарт и авантюризм просто не позволяли сидеть без дела. Мне было необходимо в кратчайшие сроки сосредоточить в своих руках как можно больше власти, чем я и начал активно заниматься.

Первый предвыборный этап оказался жестким, моя кандидатура не была идеальной, но зачастую в таких вопросах многое решают деньги, пропаганда и черный пиар своих конкурентов.

- Александр Николаевич, - подает голос Паша, мой водитель, - там… беда, - протягивает телефон, снимая машину с нейтралки.

Беру трубку с настороженностью и отчетливым пониманием, что я там услышу. Это тянется год, когда-то должно было выстрелить, так почему бы не сегодня? Ведь я уже давно научен жизнью и прекрасно осознаю, что этот проклятый снаряд готов упасть в одну и ту же воронку десятки тысяч раз. Крепче стискиваю пластик под ладонью, вслушиваясь в каждое сказанное слово. Выдыхаю.

- В больничку, - бросаю водителю, параллельно набирая Глеба, - Марата мне найди, - говорю без каких-либо эмоций прорезавшемуся в трубке голосу.

Какого черта? Год, целый год я возил ее по клиникам, принудительно лечил, но все было бесполезным. Она из раза в раз возвращалась туда, откуда мы начинали. Врачи психотерапевты, крики, ненависть, попытки покончить с собой - и больше ничего. Если человек не хочет чего-либо сам, то вся помощь напрасна.

В палате темно, там плотно задернуты шторы.

Сажусь напротив, медленно рассматривая бледную, синюшную кожу. Она кажется слишком тонкой, почти прозрачной. Вены усеяны дырами и давно почернели. Растираю ладонями лицо, понимая, что так больше просто не может продолжаться.

- Что ты с собой делаешь? – шепотом, смотря на свои загорелые руки, сжимая пальцы в кулаки, наблюдая за напрягшимися мышцами.

Касаюсь безымянного правой руки, медленно проводя вдоль белесого шрама на полфаланги. В тот день я наконец-то снял обручальное кольцо, но вместе с ним чуть не оставил в нем полпальца. Не стоит играть с холодным оружием, когда слишком зол.

- Чего приперся? – хриплый голос возвращает в реальность.

Поднимаю взгляд. Люда облизывает сухие губы. Из груди вырываются потоки неконтролируемого кашля, которые она пытается унять, закрывая рот ладонью.