Под крылом доктора Фрейда - Ирина Степановская Страница 8

«Может быть, Татьяна просто пьяна? — пришло Давыдову в голову спасительное предположение. — Однако с чего бы это?»

— Не думаете, что это какая-то интоксикация? — тихо спросил за его спиной Никифоров.

Давыдов быстро оглянулся:

— Что вы имеете в виду?

— А как иначе вы все это объясните? — Прежнего блеянья Никифорова не было и в помине.

— Вы что, подозреваете, что Татьяна Петровна ела или пила что-нибудь необычное? — В голову Давыдова закралось страшное предположение.

Никифоров помолчал, как бы раздумывая:

— Если вы имеете в виду какие-то лекарства, то я не видел. Ну, а что-то другое… — Он пожал плечами. — Не знаю, спросите у нее сами.

— Что вы там шепчетесь?

Таня встала из-за стола. Давыдова опять поразил ее взгляд — теперь он стал подозрительным, злым. Никогда раньше Виталий не замечал у нее такого взгляда.

Он быстро подошел к жене и взял ее за руку. Рука была холодна как лед.

— Таня, ты заболела?

Уже не стесняясь Никифорова и журналистки, он открыто приложил свою руку к ее лбу. Лоб пылал. Давыдов даже обрадовался: у Тани просто температура! Может быть, грипп? Но она вдруг резко сбросила его руку, отпрянула от него и закричала:

— Отойди от меня! Я тебя боюсь! Ты сам дьявол!

Краем глаза Давыдов заметил, как журналистка опять повернула диктофон.

— Вы что, не видите, у нас непредвиденные обстоятельства! Ни о каких вопросах и речи быть не может!

— Не надо так волноваться! — Толстушка быстро спрятала диктофон за спину. — Обещаю вам, что ничего лишнего, что могло бы задеть вас или Татьяну Петровну, напечатано не будет!

Давыдов еле себя сдержал.

— Уходите отсюда!

Дама, решив, что и так набрала достаточно материала, бочком двинулась к двери. Таня, безумно озираясь, поднялась из-за стола вслед за ней, будто собиралась улизнуть.

— А ты куда? Пожалуйста, останься!

— Не подходи!

Татьяна схватила со стола хрустальную вазочку для цветов и шваркнула ею о металлический край стеллажа. Длинный острый край, как кинжал, угрожающе сверкнул. Давыдов, пораженный до глубины души, неосознанно сделал шаг вперед.

— Таня, ты что?

Она затравленно оскалилась:

— Убью, только тронь!

Сзади в самую его шею раздался шепот Никифорова.

— Белая горячка.

— Не может быть. — Виталий не спускал с жены глаз.

Скрипнула дверь. По всей видимости, журналистка осталась подсматривать в щель. Таня вздрогнула и метнула в сторону двери остаток вазы. Удар! Осколки, звеня, посыпались на пол. Раздались испуганный взвизг и быстрый топот удаляющихся ног.

— Пора вызывать «Скорую». Вы бы вышли от греха подальше из кабинета. — Никифоров потянул Виталия к двери.

В них тут же полетел тяжеленный том «Физиологии нервной системы».

— Ага! Испугались! — На Танином лице блуждала безумная усмешка. — Кончилась ваша власть! Теперь надо мной есть господин повыше!

Она бросилась вперед, схватила со стола длинную пластмассовую указку и стала размахивать ею перед собой, будто шпагой.

— Немедленно прекрати! — Давыдов выхватил указку из ее рук, швырнул в сторону и крепко схватил жену, надеясь успокоить. Но Таня забилась, вырываясь из его рук, закричала нечленораздельно страшно. С неожиданной силой она, вырываясь, пинала его, била кулаками и пыталась укусить. Прибежавшие на крик лаборантки, онемев, застыли на пороге.

Неизвестно, чем бы закончилась драка, но Танино тело вдруг резко обмякло. Она больше не сопротивлялась. Голова ее бессильно запрокинулась набок, так, что стало не видно лица. Давыдов взял жену на руки. Тело ее вдруг стало очень тяжелым. Он поискал глазами какой-нибудь диван или кушетку, но ничего не было. Тогда он положил Таню на пол. Руки и ноги ее еще слабо шевелились, и он не нашел ничего лучшего, как лечь рядом с ней в обнимку, чтобы держать в случае, если с ней снова случится припадок.

Дежурная «Скорой» очень долго выспрашивала возраст, имя, фамилию больной, адрес института, подъезд, этаж, выясняла, кто вызвал и кто встретит бригаду. Давыдов слышал, как за дверью Никифоров дает ответы.

Вдруг стало очень тихо. Лаборантки убрались восвояси. Таня лежала неподвижно с закрытыми глазами, и Виталию показалось, что она снова обрела свой истинный облик. Он почему-то подумал: даже жаль, что в этом их объятии на полу нет ни намека на любовное соитие…

Он опустил голову на пол рядом с Таниной головой, почувствовал щекой шероховатость линолеума. Он будто видел себя со стороны: не очень молодой мужчина, в костюме и в галстуке, валяется на полу. Чертова журналистка написала бы: «Секс в начальственном кабинете» — и проиллюстрировала фотографией… Вот бы читатели порадовались!

Он поразился, какая чепуха ему лезет в голову. Но все-таки что случилось? Он шел к жене, чтобы поделиться с ней важным, необходимым, а встретил бред, галлюцинации, кошмар — все, что угодно, только не то, что ожидал. У него возникло странное ощущение, будто жена ему изменила.

Послышались чьи-то шаги. Давыдов осторожно повернул голову. Возле его лица остановился Никифоров, присел на корточки, спросил:

— Что с ней? Уснула?

Его ботинки противно воняли дешевым кремом. Давыдов вдруг подумал, что, если его сейчас пнут, он будет беззащитен. Он даже мысленно подобрался, решив, что в этом положении лучше всего схватить противника за ногу и резко дернуть на себя.

— Может, все-таки встанете? «Скорая» приедет не раньше чем через полчаса.

Ноги Никифорова удалились от него на приличное расстояние. Давыдов видел, как, отойдя в дальний угол, Никифоров воткнул в розетку провод от электрического чайника.

— Что будете пить? Чай или кофе?

Давыдов возмутился, зло прошептал:

— Какое сейчас чаепитие?

— Ну, как хотите.

Через некоторое время чайник зашумел, закипел. Виталий посмотрел на жену, она лежала все так же неподвижно. Встал. Конечно, никакой чай пить не стал. Постоял некоторое время, потом взял стул и сел возле нее. Никифоров что-то шумно хлебал из фаянсовой кружки, потом вытащил сигарету и закурил.

— Может, выйдете отсюда? — еле сдерживаясь, прошипел Виталий.

— Что вы так нервничаете? Вы что, раньше ничего такого не замечали? — с интересом спросил у него Никифоров.

Этот вопрос Давыдова ошеломил. Что, собственно, он должен был замечать?

Он ничего не понимал. Да, последнее время Таня жаловалась, что у нее болит голова, но… он действительно ничего не понимал! Нет, за всем этим что-то кроется! Какая-то чудовищная подстава. И этот развязный тон у Никифорова…