Сорвать маску - Маргарет Макфи Страница 8

Он снова перевел взгляд на огонь.

Он не простил. Но не мог оставить ее здесь.

Он не мог простить. И все-таки хотел ее.

В его сознании забрезжила смутная идея, которая, возможно, могла помочь ему избавиться от демонов, терзающих душу.

Арабелла наблюдала за тем, как Доминик поднимается на ноги и направляется к ней. Он заметил, как по ее телу пробежала дрожь. Она поспешно подхватила его плащ и закуталась в него.

Их взгляды встретились, Доминик прочел в ее глазах удивление, настороженность и немой вопрос.

— Тебе не обязательно заниматься этим, Арабелла.

— Повторяю, это не твоя забота.

Ее голос звучал холодно и резко, в глазах поселился холод.

— Я мог бы помочь тебе.

— Ваша помощь мне не нужна, ваша светлость, — бросила она.

— Возможно, но ты меня выслушаешь, Арабелла.

Она уставилась на него. Ее лицо вновь обрело бесстрастное выражение, однако Доминик чувствовал за этой маской напряжение и подозрение.

— Это означает, что тебе не придется спать с разными клиентами, потакая их желаниям и потребностям. Не придется бояться, что однажды ты окажешься на улице. На самом деле ты вообще не будешь ни в чем нуждаться.

Она слегка нахмурилась и покачала головой, словно не понимая, к чему он клонит.

— Я дам тебе свой дом и деньги — столько, сколько нужно. Ты будешь в безопасности. Я дам тебе... свою протекцию.

— Протекцию? — повторила Арабелла, и Доминик заметил, как расширились ее глаза.

— Мы придем к соглашению, которое будет выгодно нам обоим.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей?! — выдохнула она, уставившись на него.

— Если тебе угодно использовать это слово, пусть будет так.

В воцарившемся молчании витало напряжение. Из соседней комнаты донесся женский смешок, в коридоре послышались тяжелые мужские шаги.

На красивом лице отчетливо читалось потрясение, и Доминик понял, что Арабелла ожидала чего угодно, но только не этого. И на мгновение ему показалось, что в синих глазах мелькнула боль сродни той, которую он все эти годы носил в сердце. Но эти чувства исчезли так быстро, что Доминик решил, что ему почудилось.

— Арабелла, — мягко произнес он и, не совладав с собой, коснулся ладонью ее руки.

Ощутил легкую дрожь, пробежавшую по ее телу, затем Арабелла резко отстранилась.

— Ты думаешь, это так легко можно устроить? — цинично спросила она, однако в ее глазах Доминик уловил отголосок сильного чувства.

— Это можно сделать, и довольно легко, — осторожно произнес он. — Я расплачусь с миссис Сильвер, уверен, она не доставит нам никаких проблем.

Он увидел, как Арабелла нервно сглотнула и сцепила пальцы, словно собираясь принять сложное решение.

— Я унаследовал титул отца, Арабелла. И очень богат. Я бы мог снять для тебя прекрасный дом в городе, обставить его по твоему вкусу. Исполнять каждое твое желание, любую прихоть. Я даю тебе карт-бланш.

— Я понимаю, что ты мне предлагаешь, — холодно отозвалась она, бесстрастно глядя на Доминика.

— И? Ты дашь мне ответ?

— Мне нужно подумать, — напряженно отозвалась она. — Осознать, в чем заключается твое предложение.

— А что тут обдумывать? — цинично ухмыльнулся Доминик. — Разве я недостаточно ясно выразился?

Молчание длилось не больше мгновения — одно биение сердца, за которое их взгляды встретились и снова разошлись. И что-то в ее глазах противоречило образу сильной, сдержанной женщины, стоявшей перед ним. Всплеск горя, боли и... страха. В следующий миг впечатление рассеялось.

— Тем не менее, ваша светлость, я не смогу дать вам ответ, пока не обдумаю ваше предложение.

Ее мрачная решимость раздражала — как и сквозившее в каждом слове презрение. Любая другая женщина в ее положении с радостью ухватилась бы за подобную возможность.

— Можешь играть в свои игры, Арабелла, но мы оба знаем, что шлюхи выполняют прихоти богатых мужчин. А я — очень богатый человек. Начинается новый день. У тебя есть время на размышления, но к моменту моего возвращения ты должна принять решение. Тем временем миссис Сильвер получит неплохую сумму за то, что сегодня к тебе не прикоснется другой клиент. То, что принадлежит мне, — только мое, Арабелла, и всегда остается моим. Потрудись вникнуть в смысл этих слов.

Она крепче сжала губы, словно сдерживая рвущийся с языка резкий ответ. Затем молча сняла плащ и отдала его Доминику.

Тщательно одевшись, тот поклонился и вышел.

Занимался рассвет. Доминик шел по улице из «Дома радужных наслаждений» миссис Сильвер, оставив за спиной обитую в черную ткань спальню с темными занавесками. А перед глазами стоял образ женщины, оставшейся там, в расстегнутом черном платье, то и дело обнажающем молочно-белые груди.

Всего через несколько часов Арабелла уже поднималась по лестнице потрепанного доходного дома на Флауэр-энд-Дин-стрит. Утреннее солнце было таким ярким, что его лучи просачивались в окна, которые после долгих зимних дождей и ветров стали непрозрачными, и мерцали на недавно замененном замке на двери. Арабелла снимала комнатушку на втором этаже.

Влажная прохлада охватила тело, стоило открыть дверь и переступить через порог.

— Мама!

Маленький темноволосый мальчуган поднял глаза на Арабеллу. Он сидел рядом с пожилой женщиной на единственном предмете мебели, имевшемся в комнате — старом матрасе на полу. Вывернувшись из серого шерстяного одеяла, в которое женщина закутала его, малыш побежал к матери.

— Арчи, — с улыбкой произнесла Арабелла, почувствовав себя гораздо лучше при виде сияющего личика. — Ты хорошо вел себя с бабушкой?

— Да, мама, — честно отозвался он.

Но Арабелла видела, что голод и нищета уже наложили отпечаток на лицо сына. Под глазами залегли тени, черты заострились, хотя всего несколько дней назад он был обычным пухлощеким мальчишкой.

Арабелла прижала Арчи к себе.

— Я принесла несколько кусков хлеба и пирога, — произнесла она, выкладывая еду из карманов платья прямо на матрас.

И хлеб, и пирог успели зачерстветь, Арабелла незаметно взяла их с подноса, на котором были разложены закуски для клиентов.

— Мне заплатят только в конце недели.

Арабелла разделила еду на две части — одну убрала на подоконник, чтобы позже приглушить голод, а вторую разделила между миссис Тэттон и сыном.

У нее заныло сердце, когда Арчи вопросительно взглянул на маму, безмолвно спрашивая разрешения съесть свою жалкую долю. В его глазах застыло выражение, которое ни одна мать не должна видеть на лице своего ребенка.