Магия имени - Инна Бачинская Страница 8

– Ты помнишь березы около школы? Каждый год на первое сентября во время торжественной линейки там высаживали березку.

– Не помню, – сказал Шибаев.

– Ты ничего не помнишь! Там теперь целая роща! Я вчера забрела случайно.

– Ну почему «ничего»! Помню, как наш физрук принял с утра и упал с брусьев. Виталий Николаевич, хороший мужик был, зашибал только. Помню, как Фильку Дроздова стыдили перед всей школой и выгнали за хулиганство – он взломал замок в кабинете химии, вынес какие-то препараты, поджег их во дворе и чуть не устроил пожар. Еще помню, как побили окна в кабинете директора, а он топал ногами, угрожал репрессиями, милицией, колонией, требовал, чтобы мы выдали зачинщиков. Мы простояли в его кабинете четыре часа.

– Выдали?

– Нет! Но на другой день он все равно узнал. Мы думали на Мишку Зелинского, его старик работал в школьных мастерских, но Мишка клялся, что не он и что его батя не такой…

– Узнали кто?

– Узнали. Мишка Зелинский. Ему некуда было деваться, но это я уже сейчас понимаю, а тогда нет.

– Тебе не кажется, что кодекс чести в наше время был жестче?

– Не уверен. Я просто не знаю, что такое современная школа. Ребята, у кого есть дети, разное говорят. Вот пойдет Павел в школу…

– Славный у тебя мальчик!

– Славный, – согласился Шибаев и, поколебавшись, спросил: – А у тебя?

– Нет, – сказала Инга. – Никого у меня нет, ни мальчика, ни девочки.

– А ты вообще как?

– Нормально.

– Работаешь?

– Да, работаю, – ответила она и замолчала.

Он хотел спросить, с кем она, но не решился.

– А ты? Что такое «консультант по правовым вопросам»? Юрист? – она все-таки спросила.

– Вроде того, – промямлил он неохотно и подумал, что они оба не расположены говорить о себе. Может, это и к лучшему – язык не поворачивался сказать, что… Хотя на миг он почувствовал потребность поделиться с ней, как с родным человеком, рассказать обо всем, что с ним произошло, и определить, как воспринимается его рассказ. Подобное желание возникло у него впервые. Он не обсуждал того, что с ним случилось, ни с кем – ни с Верой, которая пыталась выяснить подробности, уже зная о случившемся от жены кого-то из бывших коллег, ни тем более с Аленой. Он не стал бы обсуждать это даже с Гением дзюдо. Единственный человек, кому он мог рассказать, как это получилось, был его бывший начальник, полковник Басков. Но тот попросту списал его со счетов, как не списал бы никого другого, и потерял к нему всякий интерес. Он вспомнил, как Светлана Дмитриевна, их школьная математичка, говорила ему, недовольному, выводя тройку в классном журнале: «Вам, Шибаев, за это три балла. Вы должны работать больше!» А Санька Волобуев за такой же ответ получал четверку. Он, Шибаев, видимо, пробуждал в окружающих большие надежды, сам того не подозревая. И они чувствовали себя обманутыми, когда надежд этих он не оправдывал. В жизни ему попадались учителя и начальники, у которых он ходил в любимчиках. Светлана Дмитриевна, например, и Басков. Есть любимчики, с которых спросу нет вообще, а есть и такие, с кого требуется вдвойне, а то и втройне. Как с него. С чувством, похожим на сожаление, он решил ничего не говорить Инге. Откровенность обязывает. Еще не время.

– Саша, – вдруг прошептала Инга прямо ему в ухо, – там кто-то есть! Грабитель!

– Где?

– В кухне! Слышишь?

Шибаев приподнялся на локте и явственно услышал шелест жесткой пергаментной бумаги, в которую были упакованы продукты.

– Пойдем! – он потянул ее за руку. – Сейчас мы схватим его на месте преступления!

Они, держась за руки, осторожно прошли по коридору и остановились на пороге кухни. Шибаев нашарил выключатель. На столе сидел Шпана и пытался откусить от большого куска темно-красного копченого мяса. Он наступил на мясо лапой, дергал головой, отрывая очередной кусок, и урчал от возбуждения. На них он не обратил ни малейшего внимания.

– Кот! – удивилась Инга. – Здоровенный какой! Твой?

– Знакомься, – ответил Шибаев. – Шпана.

Он подошел к столу, схватил кота за шиворот, причем тот так и не выпустил мясо, и оно тяжело висело у него из пасти, и сказал: – Я тебя предупреждал, что бывает, когда берут без спроса?

Он тряхнул кота, тот выронил мясо и тут же попытался цапнуть хозяина за руку. После чего издал утробный боевой клич и предпринял попытку освободиться – с силой извернулся, широко расставив лапы. Шибаев подошел к окну, дернул свободной рукой шпингалет и распахнул раму. Посадил Шпану на подоконник и сказал:

– Брысь!

Если бы не Инга, стоящая у него за спиной, он бы дал коту пинка, но при ней постеснялся.

– Он, наверное, голодный! – Инга схватила кусок мяса, который грыз кот, и бросила за окно ему вслед.

– Избалуешь мне животное, – проворчал Шибаев, закрывая окно. – Он теперь будет все время мясо требовать. Кстати, я тоже умираю с голоду!

Они сидели за столом и ели ветчину с хлебом и маринованными огурцами, пили красное вино, наливая в чашки – рюмки забрала Вера – из длинной, необычной формы бутылки, похожей на колбу, закусывали паштетом и маслинами и поминутно смеялись. Им все казалось невероятно смешным – и то, что Шибаев уронил маслину на пол, а она покатилась, как живая, под стол, и то, что свежий хлеб не хотел резаться, а сминался и хрустел корочкой, и то, что Шибаев закашлялся, подавившись. Инга хлопала его по спине ладонью и приговаривала:

– Ах ты, жадина! Совсем как Шпана! Сейчас я тебя тоже в окно!

Они сидели почти обнаженные, и это воспринималось ими как должное. Они не стеснялись друг друга, и казалось, были знакомы вечность.

Потом они долго пили чай, после чего вернулись в постель. И только под утро наконец уснули.

Утром Шибаев, стоя в дверях ванной, наблюдал с радостным чувством, как Инга красилась. Каждое ее движение было полно прекрасного смысла. Вот она повернула голову слегка вправо, рассматривая себя в зеркале, и что-то отозвалось в нем. Он шагнул вперед и…

– Остановись! – умоляюще воскликнула Инга, протягивая к нему руки ладонями вперед. – Мне действительно нужно домой. Там уже бог знает что думают. Я вернусь, честное слово, только захвачу свои вещи. И почищу зубы!

– Я поеду с тобой! – Он боялся, что она исчезнет, и отмечал это свое чувство, оказавшееся таким же новым для него, как и все, что между ними произошло, и с удивлением прислушивался к своим словам. Да что же это с ним такое творится?

– Хорошо, – смирилась она. – Посидишь в машине. Я недолго.

Шибаев, прикидывая, с чего начать новую страницу в своей карьере, и испытывая удовлетворение от неоформившейся еще мысли, что, возможно, ему удастся избежать слежки за очередной неверной женой или загулявшим мужем, если он переквалифицируется, неторопливо набирал номер своего бывшего коллеги, тоже капитана, Олега Владимировича Трефилова, известного в отделении как Димыч, или Тротил, знатока всех цеховых слухов и сплетен.