Очаровательная дикарка - Николь Джордан Страница 8

Дэймон опять нахмурил лоб и повернул голову к окну, устремив взгляд на темные улицы Лондона. До сегодняшнего вечера он был абсолютно уверен в том, что справился с чувством к Эль и с непреодолимым желанием увидеть ее снова. Возможно, именно этой убежденностью частично можно было объяснить то, почему сегодня вечером он рискнул ее поцеловать. Второй же причиной было стремление доказать самому себе, что ее присутствие не вызовет в нем ни малейшего интереса. Однако неблагоразумный эксперимент привел к абсолютно противоположному результату.

Огонь любви, когда-то вспыхнувший между ними, не только не погас, но разгорелся с новой силой. Дэймон вдруг понял, что сейчас эта девушка представляла для него, еще большую опасность и его решение отдалиться от нее, было поставлено под угрозу.

И очень кстати, что Элеонора все еще сердита на него за то, как он обошелся с ней. Вряд ли она сможет когда-нибудь простить его за недостойное поведение.

Вообще-то Дэймон очень сожалел о том, что причинил ей столько боли и страданий, и никогда не снимал с себя ответственности за печальный разрыв их отношений. С другой стороны, Дэймон прекрасно понимал, что никогда бы не решился на брак с Элеонорой, поскольку совершенно не был уверен, что сможет дать ей то, чего она хочет.

Вероятно, во время их первой встречи он был просто ошеломлен веселой красавицей с черными, как смоль, волосами, ее живым умом и нежной улыбкой. И поначалу Элеонора действительно всецело завладела его существом. Благодаря ей жизнь снова приобрела яркие краски, возможно, впервые с тех пор, как Дэймон потерял своих родных. Но еще более удивительным было то, что он ощущал почти сверхъестественное чувство единения с ней, — родство душ, сравнимое лишь с тем, которое он когда-то испытывал со своим братом-близнецом.

Именно по этой причине, являющейся, по мнению Дэймона, главной, он, поддавшись порыву, и попросил ее руки. Кроме того, испытывая к Элеоноре настоящую страсть и понимая, что дело может не ограничиться только лишь поцелуями, Дэймон не хотел опорочить доброе имя девушки и, чтобы не поставить под удар ее репутацию, попытался узаконить их отношения.

А спустя неделю последовало ее застенчиво-милое признание в любви, что привело его в полное замешательство. Как только Дэймон понял, что чувства охватывают Элеонору все сильнее, а его еще с более бешеной силой тянет к ней, он предпринял некоторые шаги, повлекшие за собой разрыв их отношений. Просто он не хотел усугублять ее боль, позволив без памяти влюбиться в него, здраво рассудив, что чем быстрее они расстанутся, тем скорее она придет в себя.

«Тебе следует извлечь урок из прошлого», — настойчиво предостерегал его внутренний голос. Отто был прав, и Дэймон понимал: он должен держаться от Элеоноры как можно дальше. Другими словами, после того как он снова встретился с ней, нужно сделать вид, что ничего не произошло, и продолжать жить дальше.

Однако ему не давала покоя мысль о том, что Элеонора беззащитна перед принцем Лаззарой. Этот очаровательный повеса на деле был простым охотником за приданым и самым обычным ловеласом. В Италии за ним тянулся длинный шлейф разбитых женских сердец. Кроме того, Лаззара погубил репутацию одной порядочной женщины, сняв с себя всякую ответственность за содеянное.

Конечно же, Дэймон понимал, что Лаззара вряд ли рискнет обесчестить Элеонору, поскольку ее семья была довольно влиятельной. Тем не менее, он беспокоился, что принц может ранить нежное сердце Элеоноры так же, как когда-то сделал он сам, что она влюбится, выйдет замуж, а потом будет страдать от непостоянства мужа.

Уголки губ Дэймона слегка опустились. Он осознавал, что испытывал желание защитить Элеонору, но также хотел смягчить муки собственной совести и хоть в какой-то мере освободиться от чувства вины.

Дэймон тщетно пытался выбросить из головы мысли о ней до тех пор, пока Отто, сменив тему разговора, не перешел к рассказу о своем любимом детище — драгоценной клинике, чему Дэймон был очень рад. Не опечалился он и оставшись в полном одиночестве. Знаменитый друг-доктор попрощался и покинул его у своего дома в Марлебоуне, расположенного неподалеку от больницы, а карета продолжила путь к особняку Рексхэмов на Кавендиш-сквер в Мэйфэр — самом фешенебельном районе, где проживала большая часть британской аристократии.

Несколько поколений семьи Дэймона жили в этом доме, однако, войдя внутрь, он не услышал ничего, кроме звенящей тишины, мало, чем напоминавшей о счастливых днях его детства. Когда-то давно, когда они с братом Джошуа были мальчишками, здесь отовсюду доносился их веселый жизнерадостный смех.

Теперь же коридоры казались печально пустыми и напоминали о горе, с которым Дэймон впервые столкнулся в возрасте семнадцати лет, потеряв любимого брата-близнеца, скончавшегося от туберкулеза, этой губительной болезни, не поддающейся лечению.

Смерть брата потрясла Дэймона до глубины души, ведь они всегда были неразлучны. А вскоре после этого произошел несчастный случай: на море во время шторма погибли родители, и Дэймон неожиданно лишился самых близких ему людей, а самое страшное — почти утратил способность испытывать какие-либо эмоции. С того дня он очень глубоко спрятал все свои чувства, никого не пуская в свой внутренний мир, стараясь ни к кому не привязываться и держа окружающих на расстоянии вытянутой руки. Он намеренно отталкивал от себя любого, кто хотел к нему приблизиться.

Дэймон чувствовал себя беспечно-свободным человеком, полагающим, что в этой жизни ему уже нечего терять. В течение последующих десяти лет при каждом удобном случае он будто бросал вызов судьбе и успел нажить себе дурную репутацию.

Но такое общественное мнение его вполне устраивало. До тех пор пока Дэймон не повстречал Элеонору Пирс, жизнерадостную и красивую богатую наследницу. Они познакомились во время ее первого выхода в свет, где она появилась в сопровождении неотрывно следящей за ней тети, почтенной леди Белдон…

Слуга открыл ему дверь и стал освещать путь фонарем. Дэймон поднялся по ступенькам широкой лестницы. Миновав длинный коридор, он свернул направо, туда, где были хозяйские покои, потом вошел в спальню, не останавливаясь, подошел к окну и распахнул его настежь. В течение последних двух лет на двери дома висел замок, окна были закрыты ставнями, а мебель покрывали холщевые чехлы. Затхлый запах, которым все еще были пропитаны комнаты, не исчез даже после тщательного проветривания. Его природа не имела ничего общего со зловонием смерти или болезней, которое обычно исходит от больничных палат, но этот нежилой дом казался мертвым, и Дэймона коробило от его затхлости.

Повернувшись, виконт небрежно сбросил парчовый сюртук и, ослабив узел шейного платка, налил себе крепкого бренди. Его мысли все еще витали где-то далеко, и он неторопливо погрузился в глубокое кресло с высокой спинкой, стоящее у камина. Весело потрескивал огонь. Вежливый стук в дверь, однако, тотчас вывел Дэймона из состояния задумчивости. В ответ на приглашение войти на пороге спальни появился пожилой человек.

— Я могу быть вам полезен, господин? Дэймон неодобрительно посмотрел на слугу.