Невроз - Татьяна Воронцова Страница 8

Раз за разом она перечитывала заключения кардиолога, гастроэнтеролога, офтальмолога и прочих, прочих. Патологии не выявлено... не выявлено... не выявлено... Самым слабым звеном, как и следовало ожидать, оказалась голова. Что ж, может, это и к лучшему. Во всяком случае, теперь не придется постоянно напоминать себе о возможных обострениях какого-нибудь хронического заболевания. К тому же она наконец выяснила, сколько ему лет, – тридцать три. Возраст Христа. Самое подходящее время для того, чтобы слететь с катушек.

...симптомы невроза – это не только следствия возникших однажды в прошлом причин, будь то «детская сексуальность» или же «детское влечение к власти», но они также являются попытками какого-то нового синтеза жизни, к чему, однако, надо тотчас же прибавить: неудавшимися попытками, которые тем не менее все же остаются не лишенными внутренней ценности и смысла [2].

И вот он сидит в том же самом кресле. Вид немного утомленный, но он и раньше-то не выглядел человеком отменного здоровья, а после недели непрерывного общения с медперсоналом... Однажды, стоя у окна, Рита случайно увидела его в тот момент, когда он покидал здание клиники. За воротами его ожидала машина, большой черный «мицубиси». В своем распахнутом длинном плаще и мятых черных брюках он быстрым шагом пересек площадь перед парадным входом, подошел к машине, уселся на пассажирское сиденье и был таков. Кто его подвозил? Приятель? Подружка?

Некоторое время они присматривались друг к другу, словно виделись впервые. Рита поймала себя на том, что опять мысленно восторгается блеском и густотой его темных волос, грацией движений, легкой небрежностью в одежде.

– Знаете, – он коротко зевнул, прикрыв рот ладонью, – после того как вся эта орава народу целую неделю билась надо мной в надежде отыскать у меня хоть какое-нибудь неизлечимое заболевание, я даже чувствую себя неловко из-за того, что оказался так нагло и вопиюще здоров.

Сегодня он был в костюме, но без галстука. Пуговица на воротничке рубашки расстегнута, манжеты на сантиметр выглядывают из-под рукава пиджака. Дорогой костюм, дорогие часы... немного роскоши для того, чтобы чувствовать себя на высоте.

– Я рада, что вы здоровы, Грэм. Думаю, мы можем приступить.

– С чего же начать? С детских фантазий? Со сновидений? Честно говоря, я совершенно не представляю, как себя вести. Как убедить себя в том, что я на приеме у врача, и в то же время не впасть в соблазн опьянения собственными несчастьями. Женщина-врач. Не помню, чтобы я хоть раз оказывался в таком положении.

– Прежде всего постарайтесь не смотреть на меня как на сексуальный объект.

– С чего вы взяли, что я это делаю? – осведомился он довольно грубо.

– А разве нет? Вы ведь охотник, Грэм. Вы охотитесь за ощущениями, за впечатлениями. За новизной, что бы ни стояло за этим словом.

Смотрит в упор. Не знает, что сказать.

– Вы не против, если я пересяду?

– Пожалуйста.

Как и следовало ожидать, он перебрался в кресло, стоящее у стола. Смелый шаг. Но именно смелость им сейчас и требовалась – им обоим. Вблизи стали заметны мелкие морщинки в углах его глаз, проколотые мочки ушей, в которых когда-то, очевидно, красовались серьги... Его кожа не была смуглой от природы, просто за лето он успел немного загореть.

– Вы пишете по-английски?

– Да.

– А думаете?

– Когда работаю над книгой, то и думаю по-английски. Но только в том случае, когда мои размышления касаются сюжета или характера действующих персонажей. Когда же возникает необходимость вернуться к реальности – к примеру, сходить в магазин, – мозг автоматически переходит к русскоязычной версии программы.

– Это дается вам без труда?

– Почему? Поначалу было трудновато, лет приблизительно до шестнадцати. Но я достаточно серьезно занимался языками, сперва английским, потом французским и немецким, так что со временем это перестало быть проблемой.

– Вы хорошо спали этой ночью?

– Да, если не считать того, что заснул я около четырех, а проснулся в восемь.

– Для вас это нормально?

– Трудно сказать. Я давно не придерживаюсь строгого распорядка дня.

– Вы видели сон?

Грэм отвлекся от созерцания фигурки вепря из черного обсидиана, которую Рита использовала в качестве пресс-папье, и уставился ей в лицо. Неожиданно для себя она обнаружила, что выдержать его взгляд не так-то просто. Паранормальные способности... Ладно, будем надеяться, что мыслей он не читает.

– Я понимаю, вы должны были спросить. Да, видел. И надо признаться, это был очень странный сон.

– Расскажите.

– Я спускался по лестнице.

– Спускались? Не поднимались?

– Спускался. Сверху – вниз. – Он указал пальцем. – И там, куда я спускался, было очень темно. Непроглядный мрак. Я шел довольно долго, в руке у меня была свеча, но в конце концов она погасла, и я продолжал двигаться на ощупь, держась за стены. – Он моргнул и вновь перевел взгляд на обсидианового вепря. – Мне было страшно. Но я шел и шел, потому что знал – откуда это знание? – что там, внизу, меня ждут.

– Люди? Или один человек?

Он тут же повернулся к ней.

– Вы.

Рита не шелохнулась. Его сон был настолько прозрачен (если только он не придумал его прямо сейчас), что толкований не требовалось. Спуск в преисподнюю, во мрак бессознательного – то, чем ему предстояло заняться.

– Я шел вперед, пока не почувствовал, что ступени закончились и я стою на горизонтальном полу. Вы были где-то неподалеку, но я вас не видел. Тогда я попытался позвать...

– Во сне вы произнесли мое имя?

– Не знаю. Возможно, мне приснилось, что я его произнес.

– Что было дальше?

– Вы не отозвались.

Рита немного подождала. Но он молчал.

– И тогда?..

– Я понял, что ни за что не найду вас в такой темноте, но все же решил предпринять еще одну попытку и даже сделал шаг вперед, как вдруг в меня вцепились чьи-то пальцы. Очень сильные и холодные. Я рванулся – безрезультатно. При мысли о том, что я могу остаться там навсегда и кто-то, возможно, именно этого и хочет, меня захлестнула волна такого дикого ужаса, что я проснулся. Кажется, я даже закричал... а может, нет.

– У вас бывают повторяющиеся сновидения?

– Редко.

– И все же бывают?

– Да. Несколько лет подряд мне периодически снилось, что я убиваю свою жену. Потом она покончила с собой и избавила меня от этой необходимости.

– И сны прекратились?

– Сразу же.