Разбойник и леди Анна - Джин Уэстин Страница 8

– Джонни!

Огромный седобородый человек окликнул разбойника из кузни, огороженной стенами с трех сторон, расположенной на краю деревни. Он бросился бежать им навстречу настолько быстро, насколько позволяло его брюхо.

– Джозеф! – откликнулся Джон, не выпуская поводьев, и немедленно попал в объятия великана.

– Мы уж думали, Джонни, мой мальчик, что вчера пополудни ты принял смерть на Тайберне.

– Это долгая история, Джозеф, не уверен, что ты поверишь мне, если я тебе ее расскажу.

– Возможно, это так. Но дай-ка мне посмотреть на тебя. Кузнец похлопывал Джона по плечам огромными ручищами, будто хотел проверить, цел ли он и все ли него на месте.

– Во времена, когда все мы исповедовали старую веру, я зажег бы свечи в церкви и заплатил священнику за благодарственную мессу. Именно так я бы поступил, клянусь слезами Господними!

Он обратил свои прочувствованные взоры на женщину на коне.

– Ну ты, как всегда, себе не изменяешь. Притащил сюда бабенку с места казни.

Джон обхватил Анну за талию и бережно снял с седла.

– Джозеф, это леди Анна, дочь сэра Сэмюела Гаскойна, фрейлина королевы Екатерины. Некоторое время она поживет с нами.

Анна едва держалась на ногах. От ночной езды и необходимости держаться подальше от Джона Гилберта все ее тело затекло.

– Так она леди? Вот как? Что-то не очень верится. – Кузнец с хитрым видом подмигнул Анне.

– Говорю тебе правду, Джозеф, – нетерпеливо возразил Джон. – Леди Анна займет мои комнаты, а я поживу с тобой в кузне.

Кустистые брови Джозефа изумленно взлетели.

– Как пожелаешь, Джонни, но, похоже, палач так тебя встряхнул, что у тебя голова пошла кругом, если ты позволишь этой девице спать одной.

– Можете больше не держать меня, мастер Гилберт, – сказала Анна, хладнокровно снимая руки Джона со своей талии и предпочитая держаться за лошадь, а не оставаться в объятиях разбойника.

– Мастер Гилберт? – усмехнулся Джозеф. – Так вот как обстоят дела? Да?

Джон не ответил на улыбку.

– Почему не выставлены часовые? – спросил он суровым тоном.

– Ах, Джонни, ты же знаешь наших парней. Они поехали в Лондон выручать тебя из королевской петли и в случае чего привезти твое тело, чтобы друзья могли предать его земле согласно достойному христианскому обряду.

– В таком случае выставь в качестве часовых наших славных девиц, Джозеф, а когда ребята вернутся, они заплатят штраф своим женщинам, – мрачно заметил Джон. – Первое правило заключается в том, что ни один человек не смеет подвергать опасности общину, совершая рискованные и необдуманные поступки. Я знал, какой опасности подвергаюсь, когда явился в Королевский театр переодетым.

Джозеф покраснел.

– Я не мог им помешать, Джонни. Они слушают только тебя.

– Будь я проклят! Но они будут поступать как положено, – заявил Джон. А теперь мне надо отдохнуть. В Ньюгейтской тюрьме я не спал двое суток. Приговор, обещающий петлю, лишает человека сна.

Джон устало улыбнулся, отвесил еще один насмешливый поклон Анне и зашагал прочь от кузни.

– Позаботься о ней, Джозеф.

Анна прислонилась к лошадиному крупу, слишком усталая, чтобы обижаться на непочтительное к ней отношение.

Джозеф с хмурым и недоумевающим видом смотрел вслед удалявшемуся Джону Гилберту.

– Никогда не видел нашего Джонни в таком скверном настроении.

Он подозрительно покосился на Анну.

– Отведи меня в мои комнаты, Джозеф, – сказала Анна тоном, убедившим его что дама привыкла к тому, чтобы ей повиновались.

Джозеф молча направился к лужайке. Анна, спотыкаясь, поплелась следом, минуя стайку перешептывавшихся женщин, занятых дойкой коров.

Джозеф остановился возле дома с крышей, заново крытой соломой, с освинцованными стеклянными оконцами и охапкой свежих левкоев в корытце возле деревянной, окованной железом двери. Джозеф посторонился, пропуская Анну в дом.

– Благодарю, – сказала она, шагнув за порог. – Я бы не хотела, чтобы меня беспокоили, особенно мастер Джон Гилберт.

Джозеф улыбнулся в ответ:

– Все, кто его знает, миледи, зовут его Джонни.

– Я не стану его так называть, – заявила девушка.

– Значит, вы недолго пробудете в Уиттлвудском лесу, леди Анна, – хмыкнул Джозеф.

– Я пробуду здесь столько, сколько понадобится.

Джозеф бесшумно притворил за собой дверь, но Анна услышала, что, удаляясь, он смеялся. Пусть думает что хочет – она слишком устала, чтобы попытаться снизойти к его невежеству и просветить его. Она с трудом заставила себя остановиться и снять туфли с красными каблуками. Неужели всего два дня назад они ступали по мраморному полу Уайтхолла? Теперь же смиренно прикорнули возле ее постели в убогой лесной хижине, потертые стременами и шипами. На мгновение образы короля, Эдварда и ее отца мелькнули в сознании, отозвавшись болью в сердце, а потом она рухнула на мягкий пуховый матрас, ощутила нежность чистых льняных простынь и слабый аромат раздавленных розовых лепестков, фиалок и лаванды, исходивший от подушки. Анна успела удивиться, что на такой постели спал мужчина, и провалилась в сон.

Анна проснулась еще затемно с ощущением, что проспала, сутки, и никак не могла сообразить, где находится. Затем потянулась и зевнула.

– Миледи? – послышался женский голос откуда-то из темноты.

Анна села на постели и натянула простыню на грудь, поскольку была нагой, как новорожденный младенец.

– Моя одежда, мои панталоны!

– От них остались одни лохмотья, – ответила женщина. Зажгла свечу и поставила ее на маленький столик.

– Я Бет, миледи. Взяла твою одежду и принесла вот это. Он прислал это тебе, миледи, чтобы ты оделась, и попросил, чтобы оказала ему честь посидеть с ним за столом.

Женщина положила на постель атласное платье ярко-розового цвета с глубоким декольте.

У Анны не возникло ни малейших: сомнений насчет того, кто такой «он».

– Скажи мастеру Гилберту, что я предпочитаю есть одна в своих комнатах.

Женщина вступила в полосу света. Это была хорошенькая девушка, полненькая и румяная.

– Не думаю, что ему это понравится, – тихо произнесла она.

– Меня это не интересует, – заявила Анна, полная решимости поставить все на свои места, пока не поздно, и заставить всех считаться с ее рангом.

Женщина присела в книксене и удалилась.

Анна снова потянулась, все еще чувствуя скованность во всем теле, и случайно дотронулась до платья, лежавшего у нее в ногах. Оно было сделало из тончайшего атласа и, судя по покрою, сшито по последней моде. Нижняя сорочка выступала из корсажа и застегивалась на груди брошью с камнями. Несомненно, украденное или купленное для какой-нибудь девки из «Друри-Лейн». Она не станет его надевать. Не поддастся вновь обаянию мужчины и не станет пытаться ему понравиться. Эти дни безвозвратно миновали.