Последняя ночь в Катманду - Лаура Эллиот Страница 8

Махеш прикрыл глаза.

Она… Она темпераментная. Она первая женщина, переступившая порог этого дома, а точнее, мужского монастыря. И он совсем не по-монашески на это отреагировал. Но мог ли иначе отреагировать мужчина, который целую вечность не общался с женщиной? Хотя будь она обычной, шумной, фальшиво-эмоциональной американкой, из его груди не вырвался бы теперь такой тяжелый и тоскливый вздох.

Синтия проснулась на рассвете с ощущением необыкновенной легкости в теле и свежести в голове. Вылезать из теплой постели ей еще не хотелось. Хотелось понежиться. Редкий день, когда ей совсем некуда спешить. И завтра тоже. Черт побери, она не отказалась бы побыть пленницей в этом замке еще пару дней…

Синтия повернулась лицом к окну. Благодать. Ни телефонных звонков, ни компьютера, ни диктофона… Ни времени. Она как будто попала на другую планету, в другой мир. В сказку.

Но ненадолго. Сегодня после завтрака и чтения писем ей снова предстоит перелет в реальность.

Она лениво потянулась, выбралась из постели, подошла к окну, отдернула шторы и… ахнула!

Небольшое зеленое плато, на котором стоял этот миниатюрный замок, окружали мягкие холмы, поросшие редким хвойным лесом, а за ними выстраивалась гряда скалистых вершин, покрытых снежными шапками. Казалось, протянешь руку и сможешь смахнуть снег с их гигантских голов.

Очарованным взглядом Синтия обвела это великолепие. Лучи восходящего солнца заливали расплавленным золотом кромку остроконечных пиков вдалеке. От тишины звенело в ушах.

Она сделала глубокий вдох, подняла к небу руки, прогнулась и прикрыла глаза. По коже пробежал приятный холодок, сердце блаженно замерло. Невероятно! Она красуется перед открытым окном совершенно голая, и это нисколько не смущает ее. Ее тело празднует свободу, а душа рвется в полет. И еще, то странное, необычное предчувствие счастья до сих пор теплится в груди. Она заснула с ним вчера и проснулась сегодня.

Босыми ногами Синтия прошлепала в ванную. Открыла душ и приятно удивилась, почувствовав, что из него брызнула теплая вода.

Но еще приятнее оказалась мысль о том, что после душа она снова встретится со своим похитителем.

— Доброе утро, мисс Спаркс! Как вам спалось?

Синтия на миг задержалась в дверях столовой.

— Доброе утро, господин Бхаттараи. — Она улыбнулась. — Признаться, мне кажется, что я до сих пор сплю.

— Надеюсь, ваше сновидение не кошмарное? — Он подошел к ней, отодвинул стул и жестом пригласил ее сесть.

— Нет, — сказала она, садясь. — Скорее, наоборот. Даже не хочется просыпаться.

— Мне приятно это слышать. И вы приятно порадовали меня, решив присоединиться к завтраку. Сегодня мне самому пришлось готовить еду. — Он сел на вчерашнее место напротив нее.

— Правда? А где же остальные?

— Улетели около часу назад и вот-вот должны вернуться.

Синтия окинула беглым взглядом стол. На белой скатерти стояли большой кофейник, два маленьких чайника и кувшин с молоком. На одной тарелке лежала стопка свежевыпеченных тонких лепешек, на другой — кусочки масла и ломтики сыра. Рядом с ними — две вазочки, одна — с вареньем, другая — с медом.

Синтия перевела взгляд на Махеша. Он был в белой рубахе, расстегнутой на несколько пуговиц, с закатанными по локоть рукавами. На груди, из-под рубахи, виднелись черные завитки волос. Его щеки и подбородок были небритыми.

Мужчина в расцвете сил, подумала Синтия. Прекрасен, как принц и сексуален, как дьявол. Обидно, что…

— Извините, мисс Спаркс, — прервал он ее опасные размышления. — Ни бекона, ни яиц добыть на завтрак специально для вас не удалось. Надеюсь, вы не побрезгуете нашей вегетарианской пищей? — сказал он и вежливо улыбнулся.

— Совсем нет, — ответила Синтия. — А вы все — вегетарианцы?

— Да. Моя семья принадлежит к касте браминов, а вы, наверное, знаете, что брамины едят только овощи.

— Читала где-то об этом. Так вы ни разу в жизни не пробовали ни мяса, ни яиц? — Она удивленно вскинула на него бровь.

— Ни разу. Разрешите поухаживать за вами. Что вы предпочитаете по утрам: кофе, черный чай, зеленый?

— Кофе, — сказала Синтия, раскладывая на коленях салфетку.

Махеш протянул руку к кофейнику, и под тонкой тканью рубахи заиграли сильные, округлые мышцы его плеча.

Синтия завороженно проследила за ним, а потом смущенно опустила глаза в чашку, которая медленно наполнялась ароматным коричневым напитком.

— А вот и мы!

— Доброе утро, мисс Спаркс!

В столовую вошли Хари и Дипак.

— Доброе утро! — ответила им Синтия и обрадовалась возможности отвлечь свое внимание от их хозяина.

— Прошу к столу, господа опоздавшие, — грозно сказал Махеш и глянул на старинные настенные часы. — Пятнадцать минут.

— Последний раз, Махеш, — виновато пробурчал Дипак. — Мы летали в деревню за овощами. Обнаружили с утра, что наши запасы истощились.

— И в деревне немного задержались, — помог ему Хари.

Друзья, больше похожие на телохранителей, двинулись к столу и уселись по обе стороны от Синтии. Это вызвало откровенное недовольство Махеша.

— За столом достаточно много свободных мест, друзья мои. Не обязательно толкать локтями даму, — пробурчал он.

Синтия улыбнулась.

— Не беспокойтесь, господин Бхаттараи. В деликатности и вежливости ваших друзей я уже имела возможность убедиться. Уверена, что и за столом они будут вести себя как джентльмены. — Она одарила улыбкой сначала Хари, а потом Дипака.

Мужчины непосредственно как дети улыбнулись ей в ответ. Когда она снова перевела взгляд на Махеша, тот сидел с серьезным лицом и, сложив перед грудью ладони, бормотал молитву.

После завтрака Махеш пригласил Синтию в свой кабинет.

Сидя в большом кожаном кресле, она внимательно читала его письма. Нужный текст в письмах был подчеркнут оранжевым маркером.

Махеш сидел за письменным столом и просматривал свою электронную почту, которую Хари и Дипак доставляют ему в распечатках каждую неделю либо из Катманду, либо из Покхары.

— Что ж, господин Бхаттараи. — Синтия наконец положила на столик перед собой последнее письмо и подняла голову. — Есть надежда, что я смогу реабилитировать вас.

— Да-а-а… — рассеянно ответил он. — Спасибо, мисс Спаркс. — Он отложил на край стола письмо, которое читал, посмотрел на нее и неуверенно улыбнулся.

— Надеюсь, в ваших письмах нет неприятных новостей? — спросила она, заметив его растерянность.

Он почесал подбородок.

— Нет-нет. Напротив. — Он тряхнул головой и заставил себя оживиться. — Хочется верить, что самое дурное уже позади. — Он откинулся на спинку кресла. — Так вы говорите, что цитат из моих писем будет достаточно для моей реабилитации?