Невеста в ожидании - Сьюзен Барри Страница 8

У Эйприл возникло ощущение, что она находится на сцене и на нее обращено все внимание присутствующих. Она чувствовала, что ее черное платье рассматривают словно под микроскопом, а ее английская внешность стала предметом обсуждения. Она почти слышала, как о ней говорили эти мадридские дамы, у которых в ушах, на поразительно белых шеях и на груди блистали бриллианты, а их кавалеры пытались разузнать, кем бы она могла быть. Испанские мужчины не могли пропустить такую белокожую красавицу, как Эйприл, и в их взглядах сквозило явное восхищение.

— Это английская сеньорита, которая воспитывала сына Кортеса. Педро Кортеса, у которого жена тоже англичанка… — услышала Эйприл слова одного из присутствующих мужчин.

— Нет, американка, — поправил его другой мужчина, и его глаза заблестели. — Совершенно очаровательная женщина!

— Они все красивы, эти представительницы англосаксонского типа, — прокомментировал первый мужчина. — Но жена Педро Кортеса не похожа на эту девушку, к тому же она слишком подвижная. Но эта девушка… это нечто!

Его жена отвела взгляд, и в ее глазах зажглись опасные искорки.

— Дон Карлос де Формера-и-Сантос обычно не появлялся в обществе с девушками, — язвительно заметила она. — Он человек со вкусом и крайне благоразумный и вполне заслуживает дочери бывшего английского посла, который до сих пор живет в Севилье. Я знаю из самых надежных источников, что сэр Джеймс и леди Хардингтон в восторге от этой помолвки и что свадьба уже не за горами.

Мужчины посмотрели друг на друга, и один из них поднял брови.

— В таком случае это действительно выглядит несколько странно… — Он вновь посмотрел на Эйприл. — Хотя, может быть, и не так уж странно. Но было бы благоразумнее, если бы он не приглашал ее в такое публичное место.

Эйприл остро почувствовала, как вокруг нее разгорается любопытство. Она не была одной из них, и они это знали. И зачем только дону Карлосу потребовалось подвергать ее такому испытанию! Если вначале вечер в его обществе доставлял ей удовольствие, то теперь оно было безнадежно испорчено. Дон Карлос считал, что скомпрометировал ее, потому что их видели выходящими вместе из пустой квартиры Кортесов. Получается, что теперь, когда они выставлены на публичное обозрение, с каждой минутой он компрометирует ее все больше и больше.

Может, он, таким образом пытается убедить ее, что не шутил, когда делал ей предложение за обедом?

Эйприл посмотрела на него через стол слегка взволнованно.

— Дон Карлос, — быстро сказала она, — я хочу, чтобы вы отвезли меня назад в гостиницу, немедленно… пожалуйста.

— Ночь только началась, — ответил он, даже не пошевельнувшись. — Я надеялся, что вы наслаждаетесь вечером.

— Это так, — с готовностью подтвердила Эйприл. — Но я не привыкла не спать по ночам и… и отнимаю у вас так много времени…

— В сложившейся ситуации, — возразил дон Карлос, — по-другому быть не может. Но если вы устали, — добавил он с неожиданной озабоченностью, — я, конечно, сейчас же отвезу вас в гостиницу. Мы вновь встретимся завтра за обедом и поговорим о том, о чем я планировал поговорить сегодня вечером… или скорее утром.

— Разве уже так поздно? — ошеломленно спросила Эйприл.

— Почти три часа.

— В таком случае, дон Карлос, я должна идти. — Она больше не могла сдерживать волнение. — Дон Карлос, сегодня днем вы говорили мне…

— Я просил вас выйти за меня замуж.

— Я, разумеется, поняла, что вы предложили это исключительно из рыцарских чувств. Англичанину даже в голову бы не пришло, что необходимо демонстрировать благородство из-за нелепой череды событий, в которые он был вовлечен. Любой мог позвонить в квартиру в то же время, что и вы, и любой мог зайти…

— Вот одна из причин, — сказал ей дон Карлос, и тяжелая складка легла между его бровей, — почему мне трудно простить сеньора и сеньору Кортес. Они поставили вас в совершенно невозможное положение. Как вы сами сказали, любой мог зайти в квартиру! А вы там были одни!

Ее глаза широко раскрылись от удивления.

— Но я могу позаботиться о себе сама!

— А ваша репутация? — поинтересовался дон Карлос.

— В Англии мы не так обеспокоены репутацией, как вы, — сказала Эйприл, но, заметив, что он нахмурился опять, поспешила исправить ложное впечатление: — Мы принимаем людей такими, какие они есть, и если случается какое-то несчастье, то мы не спешим думать о них самое плохое.

Ей показалось, что выражение его лица стало немного мрачным.

— В Испании мы стараемся защищать наших молодых женщин. Совершенно ясно, что вы, англичане, этого не делаете.

Эйприл хотела возразить, что она вряд ли подходит под категорию «наших молодых женщин», но прежде всего, необходимо было прояснить другие моменты перед тем, как они расстанутся этой ночью, поэтому она решила не тратить напрасно время.

— Сеньор, прежде чем вы отвезете меня обратно в гостиницу…

Та же красивая пожилая женщина, которая раскланялась с доном Карлосом за обедом, в сопровождении своей дочери с потупленными глазами, прошла мимо них к столику, и дон Карлос тут же поднялся и почти демонстративно склонился к ее руке.

— Позвольте мне, сеньора, — сказал он чрезвычайно церемонно, — представить вам мою невесту, мисс Эйприл Дей. Эйприл, моя дорогая, — произнес он, повернувшись к девушке, и Эйприл отметила, насколько напыщенно звучало в его устах ее имя, — я хочу познакомить тебя с сеньорой Изабеллой Рибейрос.

Если сеньора Изабелла была удивлена подобным представлением, то Эйприл оно совершенно ошеломило. Какое-то мгновение она даже не была уверена, что правильно поняла его слова. Потом она, наконец опомнилась и поспешно встала со стула, чтобы ответить на надменный поклон сеньоры. Ее испанский, которым Эйприл с трудом овладела за последние несколько месяцев, мгновенно улетучился из головы.

— Вы англичанка, сеньорита? — пришла ей на помощь сеньора Изабелла.

Эйприл склонила голову. Впоследствии она совершенно не помнила, говорила ли она что-нибудь после этого.

Сеньора Рибейрос, печально улыбнувшись дону Карлосу, напомнила ему, что в его жилах также течет английская кровь. Не была ли его бабушка по материнской линии наполовину англичанкой? Или же она была чистокровной англичанкой?

— Чистокровной англичанкой, я полагаю, сеньора, — ответил дон Карлос. Из них троих он один сохранял спокойствие и благодушие, заметно наслаждаясь ситуацией, как будто смущение его старинной приятельницы — не говоря уже о ее застенчивой дочери — доставляло ему удовольствие.

— Но это делает меня еще в большей степени испанцем, — добавил он, улыбаясь с сокрушительным очарованием. — И хотя я горжусь моей английской кровью, боюсь, что она была слишком сильно разбавлена, пока дошла до меня.

— Не разбавлена, нет, — возразила сеньора Рибейрос с неожиданным воодушевлением, — мне кажется, ни одна ее капля не достигла вас вообще, иначе вы бы не были таким настоящим испанцем. А это, — подчеркнула она, — так замечательно — быть настоящим испанцем!