Исповедь души - Лиза Рене Джонс Страница 8

– Вы говорили ей, что она не должна уезжать из страны? – спокойно спрашивает Крис по телефону. Потом короткая пауза. – Значит, она не совершила ничего противозаконного. – Он опять слушает. – Да, да, для отчета, я тоже знаю, что она невиновна, и это ваше «просто делаю свою работу» могло бы подождать, пока она не оправится от шока прошлой ночи, как бы ни хотелось вам поскорее все прояснить. С этого момента вы будете разговаривать с ее адвокатом, Стивеном Ньюменом. Он вам позвонит. – Крис отключается.

Я сглатываю, пытаясь обрести голос, паника вновь распирает мне грудь.

– Крис, он… я…

– Тебе не о чем беспокоиться, – заверяет он меня, беря мое лицо в ладони. – У тебя есть я, а у меня есть ты.

В глазах его плещется тепло и обещание, и я надеюсь, он знает что-то, чего не знаю я.

– Но он же обвинил меня в убийстве Ребекки.

– Эва и ее адвокат придумали для нее линию защиты, и она включает тебя. Полиция ей не верит, но для предъявления обвинения им надо собрать доказательства. Наш поверенный позаботится об этом. А я позабочусь о тебе.

Было время, когда мысль о том, чтобы во всем положиться на Криса, испугала бы меня до чертиков. После того как он порвал со мной после смерти Дилана, все еще трудно было окончательно избавиться от страха, но мне еще никогда не было так приятно, как сейчас, быть в руках этого мужчины.

Я опускаю взгляд на свои руки, лежащие у него на груди, и они слегка дрожат. Но я совсем не ощущаю этой дрожи. Как будто мое тело и мозг не сообщаются.

– Что-то… что-то мне не очень хорошо.

– Как уже сказал, у тебя есть я, детка. – Он нажимает кнопку лифта, подхватывает меня на руки, и я облегченно приникаю к нему. У меня есть он. А у него есть я. Предпочитаю в эту минуту безоговорочно верить в это. Мне просто необходимо верить.

Я кладу голову ему на плечо и закрываю глаза. Каким бы глупым это ни казалось, в таком душевном состоянии я не хочу видеть, что ожидает нас в доме. Хочу подождать и разузнать все позже, когда плохое не будет затмевать хорошее.

Когда чуть погодя я заставляю себя приподнять ресницы, Крис усаживает меня на туалетный столик в ванной. Он целует меня, легко касаясь губами.

– Ты как?

Я накрываю его ладони там, где они лежат на моих щеках.

– Хорошо, и все благодаря тебе.

– Я говорю это с того самого дня, как встретил тебя, Сара. Ты ведь это знаешь, правда? Когда я уезжал на похороны Дилана, именно ты помогла мне через это пройти. Знание, что ты есть в моей жизни – вот что прорвалось сквозь тьму.

– Крис, – выдыхаю я, обвиваю его руками за шею и прячу лицо у него на плече. Щемящая боль пронзает меня при воспоминании о том, как после смерти Дилана я нашла Криса в клубе Марка, ищущего избавления от боли в ударах плети. – Я люблю тебя. – Не могу скрыть дрожь в голосе, да и не пытаюсь. Я отклоняюсь назад и поднимаю на него глаза, раскрываясь, давая ему возможность почувствовать искренность моих слов. – Я так сильно люблю тебя, Крис.

– Я тоже люблю тебя, Сара. Больше, чем позволял тебе увидеть. Но я собираюсь это исправить. – Он нежным жестом убирает волосы с моего лица. – Ты прими горячую ванну, а я пока сделаю несколько звонков, а потом мы поспим.

– Да, хорошо, – говорю я. Он еще несколько секунд стоит, и я не могу понять его, но, думаю, он хочет что-то сказать или ждет, что я что-то скажу. Так много, слишком много между нами несказанного, но я не представляю, с чего начать, и подходящее ли сейчас время. Он отворачивается, и момент упущен. Он идет к ванне, само воплощение грации и сексуальности, и наклоняется, чтобы включить воду, но именно эта нежность и заботливость делают Криса тем мужчиной, которого я люблю. Он тот мужчина, которого я нашла связанным и требующим более жестокой порки, и в то же время мягкий и заботливый, как сейчас, и этот контраст воспламеняет мое тело и согревает сердце.

Я кладу руку на край стойки и оглядываю ванную, которая размером с небольшую спальню. Тут такой же белый кафель, как в нашей квартире в Сан-Франциско, но с серой отделкой и серебристой фурнитурой. Она роскошная, как и запах, щекочущий мне нос, – мускусный и мужской, с пряными нотками.

Крис поднимает бутылку.

– Мой шампунь. Это единственное, что я могу тебе предложить, пока не купишь все, что захочешь.

– Мне нравится пахнуть тобой, – говорю я, вспоминая случай, когда я побрызгалась его одеколоном и сказала то же самое.

Он подходит ко мне, невозможно сексуальный в своих линялых джинсах и голубой майке с надписью AC/DC, и кладет руки мне на колени. «Ты моя», – говорит прикосновение, словно он ставит на мне свое тавро, и оно желанно. Да. Да. Я его.

– А мне нравится, когда ты пахнешь мной, – отвечает он голосом как бархатисто-нежная ласка.

Однажды он уже говорил эти же слова, и я реагирую на них, как и в первый раз. Я забываю обо всем на свете, мое тело оживает, по нему растекается восхитительное покалывание. Он прогнал прочь плохое, и все, что есть во мне, теперь сосредоточено исключительно на нем. На том, чем мы стали вместе.

Костяшкой пальца он проводит по моей щеке, и я чувствую перемену его настроения. Почти ощущаю ту темную, опасно-порочную сторону Криса, готовую выйти наружу поиграть. У меня подводит живот, и что-то примитивное и женское начинает пробуждаться во мне, требуя удовлетворения. Когда-то я отказывалась признавать, как хорошо понимаю эту сторону Криса и настолько схожа с ним, но те времена миновали. Я такая, какая есть, даже если не до конца понимаю саму себя. Но мысль, что пойму и что Крис не согласится на меньшее, невозможно возбуждающа.

Крис отступает назад, и мне становится холодно там, где только что было тепло. Пальцы его сжимаются, и мускулы на руках как крепкие стальные обручи. Я поднимаю на него взгляд и вижу жесткое выражение лица и напряженную челюсть. Но буря, бушующая в его глазах, красноречивее всяких слов.

Он несет на своих плечах огромную тяжесть, включая меня. Несмотря на все возможные усилия спасти Дилана, он потерял его: ребенок умер от рака. А потом мы с ним чуть не потеряли друг друга. А теперь еще и Ребекка умерла, а ведь он предупреждал ее, чтобы держалась подальше от клуба.

Сердце мое сжимается от мысли, что он, вероятно, винит себя за ее смерть; думает, что должен был сделать больше. Я знаю, он считает себя виноватым в смерти своего отца, а может быть, и матери.

Он нуждается во мне. К черту полицию, Эву и все проблемы и неприятности. Я начинаю подниматься, и он делает еще шаг назад.

– Я собираюсь пройти по дому и удостовериться, что все в порядке, – говорит он и, быстро развернувшись, исчезает из ванной, оставив дверь открытой.

Я смотрю ему вслед, порываюсь пойти за ним, но борюсь со своим порывом. А почему я с ним борюсь? Раньше и не подумала бы.

Я нервно покусываю губу. Знаю почему. Кусочек темноты, с которым я сражалась во время нашей поездки, это все, что не сказано и не сделано между нами. Мы только-только начали находить друг друга, когда смерть Дилана, такого милого, чудесного ребенка, пробудила демонов прошлого Криса и едва не погубила нас. Но я приехала сюда бороться за Криса и за нас.