Ей светят звезды - Ева Ратленд Страница 8

Он не сводил с нее глаз в ожидании ответа.

— Да. Я еще прислуживаю у Эшфордов. Моя хозяйка с дочерьми тоже находится на твоей вечеринке, и им…

Они наверняка взвоют от бешенства, если я появлюсь под руку с человеком, которого пытаются заполучить себе в мужья сотни девушек.

— Им наверняка не понравится, если я появлюсь среди гостей, — тихо произнесла Паула. — А что касается двух работ… Некоторым приходится самим зарабатывать себе на жизнь, — сболтнула она и тут же прикусила язык. Наверняка неприятно слышать такое тому, кто никогда не работал.

Но, казалось, Брэд не уловил колкости последней фразы.

— У тебя ведь совсем не остается времени, чтобы ездить верхом, — заметил он.

— Ездить верхом?

Он указал на кулончик-подковку, который украшал ее изящную шейку.

— Ты ведь сказала, что любишь лошадей.

— Верно. Но они так далеко отсюда!

— Твои лошади?

— Они вовсе не мои. За исключением одной, — добавила Паула, улыбаясь. — Ее зовут Злючка. Именно из-за ее норова отцу и удалось купить ее. Джек, продавец, собирался отправить ее на живодерню. Она была такой дикой, почти неприрученной. Но отцу удается хорошо ладить с лошадьми. Он ее объездил и подарил мне на Рождество.

— Ты скучаешь по ней, не так ли?

— Еще бы! Мне очень ее не хватает. А также моих родителей. Я скучаю по всему, что осталось там.

— Где — там?

— В Вайоминге. На ранчо Рендольфов. Мой отец работает там управляющим.

— Ты тоже жила на ранчо?

— Всю свою жизнь, до того как приехала сюда.

— Тебе нравилось?

— Да. Я часто вспоминаю это беззаботное время. В тех местах прошло мое детство.

Брэд смотрел на ее сияющее лицо. Должно быть, эта девушка веселится и танцует даже во время работы.

— Нет, это не место, а ты, — произнес он.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, где бы ты ни была, что бы ни делала, тебя окружает веселье. Если ты так сильно любишь ранчо, почему же уехала оттуда?

Она улыбнулась, не решаясь ответить.

— Я часто об этом думаю. Но все это так сложно и запутанно, что мне не хочется сейчас говорить об этом. Лучше расскажи о себе.

— Справедливо. Я вырос в Суррее, в доме моей матери, я…

— Стоп. Все это можно прочитать в любой бульварной газете. Я хочу о тебе правду. Чем ты занимаешься, что тебе нравится? — Она засмеялась. — Я прочитала, что ты играешь в поло, да так здорово, что тебя прозвали «принцем поло».

— Это не совсем так. Друзья дали мне это прозвище, когда я был в Сэндхерсте. У меня одного не было титула. Это всего лишь шутка.

— Все равно, ты, должно быть, прекрасно играешь в поло? — спросила она.

— Ты когда-нибудь видела игру?

— Нет.

— Надо это исправить. Мы играем в четверг. Я займу тебе местечко…

— Нет, не надо! Все равно я не смогу прийти. Лучше расскажи мне об игре… как ты управляешь лошадьми?

— Как-нибудь в другой раз. — Он не хотел тратить время на разговоры о поло. — Предлагаю выпить кофе на палубе. Пойдем.

— Боже мой! — воскликнула Паула, когда Брэд открыл дверь и отступил назад, давая девушке пройти. — Как я могла не заметить этого!

— Что?

— Твою личную палубу! Надеюсь, ты не возражаешь?

До того как он успел ответить, что согласен на все, о чем бы она его ни попросила, девушка пересекла палубу и посмотрела вдаль, встав на капитанский мостик. Казалось, Паула не заметила того, что ветер растрепал ее кудри и кружевная наколка официантки слетела с ее головы. Брэд пересек палубу и встал рядом с девушкой.

— Потрясающе! — прошептала Паула.

Он кивнул в ответ, восхищаясь, как и она, закатом солнца, цвет которого был огненно-золотистым. Зарево отражалось в море несметным множеством красок: фиолетовой, желтой, голубой, и казалось, будто море и небо слились воедино. Почему он не замечал этого раньше?

— Необыкновенное зрелище, правда? — спросила Паула. — Все заботы и проблемы отходят на второй план. Кажется, что все замечательно.

Он улыбнулся ей.

— Вот что может сделать простой закат солнца.

— Мой отец говорит, что, когда человек наблюдает за тем, как луна сменяет солнце, мир кажется ему не таким уж безумным.

— Твой отец рассуждает как философ.

— Да. Он за словом в карман не лезет.

Паула замолчала на какое-то время, по-видимому наслаждаясь этой красотой. Ее взгляд устремлялся то на далекий горизонт, то на пенившиеся волны моря. Наконец она повернулась к Брэду и произнесла:

— Я чувствую себя виноватой.

— Виноватой? Но почему?

— Мне следовало бы сейчас быть на кухне и работать, вместо того… — она пожала плечами, не решаясь сказать вслух: вместе того чтобы стоять здесь счастливой, как жаворонок, парящий в небе.

Он наблюдал за тем, как ветер играет завитками ее волос, а ее глаза светятся от счастья. Ему хотелось, чтобы это мгновение длилось целую вечность.

— Ты не должна чувствовать за собой вину.

Девушка улыбнулась.

— Не знаю, может быть, ты и прав. Одно я знаю наверняка: я сейчас самая счастливая девушка на свете. Ты знаешь, я первый раз плаваю на яхте, за исключением путешествия с Тоби.

— С Тоби?

— Да. Тоби — сын помощника моего отца. Однажды мы построили маленький плот и спрятали его на реке. Иногда, взяв с собой немного еды, мы плавали вниз по реке.

Брэд взял ее за руку. Он почувствовал внезапную ревность.

— Расскажи-ка мне об этом Тоби… и о твоей жизни на ранчо. Подожди меня здесь, — попросил он, помогая девушке сойти с мостика и усаживая ее в кресло возле столика. — Я принесу кофе.

Вскоре Брэд вернулся с кофе, фруктами и сыром. Устроившись напротив Паулы, он снова задал вопрос о сыне помощника.

— Тоби — просто друг детства, — ответила Паула, с удивлением открыв для себя, что это именно так. Друг, который, повзрослев, стал банкиром и женился на девушке по имени Синди.

Сейчас он стал таким далеким и занимал незначительное место в ее памяти.

— Ты упомянула о том, что путешествовала с ним на плоту.

— Да. Но однажды этот плот перевернулся, и отец Тоби задал моему другу такую трепку, что мало не показалось. Он запретил нам и близко подходить к берегу реки: ведь мы могли утонуть. Какая глупость! Мы оба хорошо умели плавать, и даже пороги ничего не значили для нас. Моя мама была очень возмущена тем, как мистер Джонс наказал Тоби. Она сказала, что он не имеет права бить даже свою лошадь, а уж тем более сына. А ты как думаешь? — спросила Паула.