Ее незабываемый любовник - Мерлин Лавлейс Страница 8

– Разумеется.

После их ухода Дом немедленно схватил телефон. Через пять гудков отозвался сонный голос кузины:

– Алло, кто это?

– Это Дом, Сара.

– Дом?

– Где ты?

– Мы… э-э-э… в Даляне. Китай, – добавила она, очевидно просыпаясь и вдруг встревожившись. Дом никогда не звонил среди ночи, да еще на другой конец света!

– Все в порядке? Бабушка? Джина? Зия? О боже! Одна из близняшек?

– Все в порядке, Сара. Не могу сказать того же о твоем референте.

Он услышал шуршание простыней. Скрип кровати и сонное бормотание.

– Дев! Проснись! Дом говорит, что-то случилось с Натали!

– Я не сплю.

– Говори! – потребовала она.

– Предположительно свалилась с моста или круизного судна. Ее выловили из реки сегодня рано утром.

– Она… она мертва?

– Нет, но у нее большая шишка в основании черепа, и она ничего не помнит. Даже своего имени!

– Господи боже!

Простыни снова зашуршали.

– Дев, Натали сильно пострадала. Пожалуйста, позвони команде, пусть приготовят самолет. Мне нужно немедленно лететь в Париж!

– Она не в Париже, – вмешался Дом. – Она со мной в Будапеште.

– В Будапеште? Но как? Почему?

– Я надеялся, ты мне скажешь.

– Когда мы встретились в Париже, она ничего не говорила о Венгрии. Только что может снова поехать в Вену, продолжить розыски Каналетто.

В голосе Сары проскользнули обличительные нотки.

– Она собиралась и дальше исследовать дополнение к эдикту. Ее обеспокоила твоя информация.

Он много чего сказал, но распространяться об этом не собирался. По крайней мере, сейчас.

– Так ты не знаешь, почему она здесь, в Венгрии?

– Понятия не имею. Она сейчас с тобой? Дай мне поговорить с ней.

Он бросил взгляд на женщину, спавшую непробудным сном:

– Она отключилась, Сара. Заявила, что устала, и плюхнулась в кровать.

– Потеря памяти? Она поправится?

– Подобно тебе, я понятия не имею. Но тебе лучше связаться с ее семьей. На всякий случай.

– У нее нет семьи.

– Ну, хоть какие-то родственники есть? Дед с бабкой? Дядя или тетя, прозябающие в глуши?

– Никого. Перед тем как я ее наняла, Дев приказал полностью все проверить. Натали не знает своих родителей и почему ее бросили младенцем. Она жила в нескольких детских домах, пока в восемнадцать лет не поступила в Мичиганский университет на полную стипендию.

Очевидно, собранной им информации недостаточно.

– Я немедленно лечу в Будапешт, – заявила Сара. – Заберу Натали. Она будет жить у меня, пока память не вернется.

Дом бросил взгляд на референта. Инстинкт подсказывал, что он горько пожалеет о решении, которое готов принять.

– Почему бы тебе не подождать? Возможно, завтра все будет в порядке. Я тогда позвоню.

– Не знаю.

– Я позвоню тебе, Сара. Как только она проснется.

Когда та неохотно согласилась, он распрощался и несколько секунд стоял, держа трубку. Он слишком долго работал под прикрытием, чтобы принимать что-либо за чистую монету или верить кому-то, особенно женщине, которую выловили из Дуная и которая вообще не должна была находиться в Будапеште. Он стал снова нажимать кнопки телефона. Его контакт в Интерполе ответил почти сразу же:

– Oui?[4]

– Это Дом, – ответил он на беглом французском. – Помните расследование, которое вы проводили для меня две недели назад?

– Oui.

– Мне нужно, чтобы вы копали глубже.

– Oui.

Закончив разговор, он несколько минут продолжал рассматривать нежданную гостью. Помятая юбка закрутилась вокруг ног, застегнутая до самого верха блузка, похоже, душила ее.

После короткого спора с собой Дом перевернул ее. Расстегнул блузку, стал снимать, но она открыла сонные глаза и пробормотала:

– Что вы делаете?

– Укладываю вас удобнее.

– М-м-м.

Прежде чем он успел стянуть с нее блузку и юбку, она уже спала. Под юбкой оказались простые белые хлопчатые трусики, прикрывавшие стройные бедра и очень миленький задик. Он благородно воспротивился порыву стащить с нее и белье, просто прикрыл простыней, после чего открыл бутылку «Пилзнера» для себя, еще одну для собаки и приступил к ночному бдению.

Он снова перевернул ее сразу после полуночи, приподняв ей веко. Она недовольно заворчала, но не раньше, чем он увидел, как с обнадеживающей быстротой сузился и расширился зрачок.

Через два часа он опять ее разбудил.

– Натали! Вы меня слышите?

– Проваливайте.

Последний раз он проверил ее состояние перед рассветом. Потом растянулся на кожаном диване и стал наблюдать, как темная ночь окрашивается в золотое и розовое сияние.

Что-то холодное и мокрое ткнулось ей в локоть. В плечо. В подбородок.

Однако она не проснулась, пока полоска грубой кожи не оцарапала щеку.

Натали непонимающе заморгала. Краем сонного сознания поняла, что находится в постели, и открыла глаза.

– Фу!

Блестящая от слюны розовая пасть с черными деснами и длинным языком, свисавшим между зловещими острыми клыками, нависала всего в нескольких дюймах от ее глаз. Словно в ответ на ее испуганный вопль открытая пасть шумно выдохнула и издала оглушительный лай.

Она стала отползать, как вспугнутый краб, но при этом увидела веселые глаза над длинным носом, широкий лоб, увенчанный одним коричневым и одним белым ухом, и длинное худое тело с энергично машущим хвостом.

Очевидно, пес принял ее отступление как знак того, что она уступает ему место в постели, и с громким фырканьем приземлился на матрац. Язык снова заработал, покрывая слюной ее щеки и подбородок, прежде чем она успела оттолкнуть пса.

– Эй, прекрати!

Но его радость была заразительна. Засмеявшись, она погладила его:

– О’кей, о’кей! Я тоже тебя люблю. Но довольно работать языком!

Он все-таки еще раз дотянулся до нее, прежде чем позволил перевернуть себя на спину, после чего немедленно вытянул все четыре лапы, прося почесать пузо. Она подчинилась, чем вызвала дрожь экстаза.

– Красивый парень, – пробормотала она.

Нежась под ее пальцами, он энергично заработал ногами.

– Интересно, как тебя зовут?

Конец ознакомительного фрагмента