Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви - Александр Юк Страница 8

Рита задумалась и потому вздрогнула в коротком испуге, когда совсем рядом за спиной кто-то произнес:

– Он уже не придет. Хочешь, пойдем лучше в «Сатирикон»? Там сегодня Костя Райкин в «Сирано де Бержераке».

Это, разумеется, был тот, с пышной шевелюрой. Она ухмыльнулась про себя его предположению, но ждать дальше Верку и правда было безнадежным занятием. Завтра придумает какую-нибудь сверхкрутую историю с похищениями или инопланетянами, но фиг извинится. И что ей с Веркиных извинений, если будет пара за домашку? И Рита вдруг просто без долгих раздумий кивнула:

– Пошли.

И с чего она так осмелела?

– А что она? Продинамила?

Он усмехнулся чему-то своему:

– Вроде того. Вот и верь после этого женщинам…

Они успели отойти всего шагов на двадцать, когда кто-то сзади громко окликнул: «Женя!» Мальчишку, бегущего к ним через поток прохожих, Рита, к удивлению своему, опознала сразу как Сережку Дьяченко, с которым они жили в одном доме и не просто учились в одном классе до восьмого, но и… ну, в общем, дружили. Потом он ушел в физмат школу, и их дорожки все дальше удалялись друг от друга, пока Сергей практически не исчез с ее горизонта. Но бежал он вовсе не к ней, а к ее неожиданному спутнику, и потому сам слегка ошалел, когда наткнулся на Риту.

– Ой, Ритка! А ты чего тут?..

Так получилось, что представил их друг другу впервые Сережка.

– Рита идет в «Сатирикон» вместо тебя, – объявил Женя.

– Нет, как это? А как же я?

– Кто не успел, тот опоздал. Ты наказан за злостное неуважение к сотоварищу, который прождал тебя на лютой жаре сорок пять минут. А теперь я уже пригласил девушку, и я свое слово, в отличие от некоторых, всегда держу. Ты же не предложишь мне обмануть ожидания дамы? – И взглянув в ужасе на часы, Женька потянул Риту за руку.

Уже убегая, Рита быстро и незаметно для Жени оглянулась и показала Сергею язык.

Вопрос, который Рита не сразу сообразила задать хотя бы себе: почему вдруг они спешат в театр в такую рань? Но ответ нашелся сам, когда она поняла способ проникновения в театр. Никаких билетов у Женьки не было и в помине. У служебного входа их ждал, тоже нервничая, парнишка-студент в рабочей форме. Аналогичную робу он принес и для Женьки, но то, что обещанный Женькин друг неожиданно оказался женского пола, привело контрабандиста в замешательство, и он попытался отыграть назад:

– А ее я не смогу. Насчет девчонки уговора не было.

– А что чертежи будут в туши, а не в карандаше, тоже уговора не было. Давай отрабатывай.

– Да была б она хотя бы в брюках, как-нибудь проскочили бы. А она вон – в юбке…

И все-таки в театр Рита попала. Но если бы она заранее могла предположить, что для этого от нее потребуется втиснуться в жуткий грязный ящик, который ребята внесут в закулисье, потом скрываться среди пыльных реквизитов, а последние минут тридцать перед спектаклем провести и вовсе в туалете, она б, наверное, десять раз подумала, прежде чем так опрометчиво соглашаться на предложение сходить в приличный театр. Но Женька, отряхивая пыль и грязь с ее белой до недавнего времени кофточки, лишь посмеивался, приговаривая:

– Искусство требует жертв.

Когда же, в конце концов, они попали в зал, Рита со стыда сгорала из-за своего жуткого вида и ждала лишь одного: чтобы поскорее погасили свет. Но самый позор был еще впереди. Первое отделение они с Женькой простояли на галерке. Оттуда было плохо видно и слышно, но, по крайней мере, никому до них не было дела. Но в антракте Женька раздобыл билеты у уходящих со второго отделения (это от Кости Райкина, вот дают!). Теперь они сидели во втором ряду партера. И вот где Рите пришлось покраснеть по-настоящему! Поэтому она не стала возражать, когда Женя положил руку на самое грязное пятно у нее на плече. Это ей показалось менее страшным. Конечно, пока горел свет.

Впоследствии они еще не раз нелегалами проникали в «Сатирикон». Театр, пожалуй, самый ее любимый, распахнул перед ними свои двери. С черного хода. Правда, теперь Рита неизменно приходила в джинсах и благодаря короткой стрижке и спецовке изображала мальчишку. Отработав добрую часть смены на стройке вместе с другими чернорабочими-полустудентами, они в завершении оставались на вечерние спектакли. Потом халява прекратилась: у Женькиного сталкера в институте кончилось черчение. Но даже когда они научились ходить в театры по банальным билетам, Рита так и не избавилась от комплекса, что в эти заведения нельзя надевать приличные платья.

Они шли под руку по Тверскому бульвару к памятнику Есенину. Женька шуршал высушенным разнокрасочным гербарием, еще не попавшим под грабли дворников. Его осенний, упавший взгляд скользил по земле среди вчерашней зелени, словно это было единственное, что его сейчас интересовало. Он почти не смотрел на Риту. А она-то, дурочка, неслась к нему, на первый его зов. И вот они вместе, но где сейчас он? Они молчали, и это молчание превращалось в муку. Но Рита привыкла, что с Женькой всегда все непросто. Не в ее правилах спрашивать, что он еще натворил. Раз позвал – сам расскажет. А иначе клещами не вытянешь.

Женька остановился вдруг, словно решился. Вытащил из кармана и протянул ей сжатую ладонь. Рита раскрючила его холодные сомкнутые пальцы, и маленький овальный камешек выпал в ее руку. На черном отполированном фоне, проткнутом через крохотную дырочку золоченым колечком, белела женская головка. Камея! Настоящая камея. Не склеенная из двух половинок халтура, а классическая, как ей и положено быть: из единого двухцветного камня. Рита всмотрелась в миниатюрный профиль. Господи! Это же ее профиль! Конечно, ее!

– Женька, Женечка! Спасибо! Какая прелесть. Это непостижимо!

Женя улыбнулся уголками губ, но глаза его остались по-прежнему пасмурны. И робкий налет счастья неожиданным порывом ветра вдруг сорвало с лица Риты. Ей стало не по себе от настигшей ее догадки. Через две недели – ее день рожденья. Что же это? Подарок? Но почему сейчас? Значит, Женьки не будет?

Нет, это известно: Женя на день рожденья не придет. Она сама его никогда никому не показывала. Женя – ее тайна. Когда он ее провожает, то никогда не зайдет к ней домой. И она побывала в его доме лишь однажды, в разгар лета, когда квартира была необитаема. Женька привел ее, чтобы показать перед выставкой работу: «Девушка с запрокинутым лицом». Если она с ним, то всегда только вдвоем и никого знакомого рядом. Сережка Дьяченко – единственный свидетель. «Его надо убрать?» – шутил Женька. Как-то, когда Женька провожал ее домой, они опять нарвались на Сергея. Они засекли его издалека. Рита потянула Женьку в сторону, в проулок. Дьяченко в школе носил очки, но никогда не надевал их на улице, и ребята еще успевали увернуться от встречи. Но Женя уперся:

– А что, собственно, такого?

И даже не убрал руку с Ритиной талии – он только-только добился для себя такой привилегии. А Рита хотя и уступила ему, но по-прежнему безумно этого стеснялась. Ну, ладно бы еще в чужом незнакомом месте, а тут…