Самая счастливая осень - Идиллия Дедусенко Страница 8

Сердце у Андрея на секунду-другую остановилось, потом забилось с невероятной скоростью. Он побледнел, лоб покрылся испариной. Заметив это, Фаина остановила рассказ и встревоженно спросила:

— Что с вами, Андрей? Вам плохо?

— Н-нет, нет, ничего, продолжайте. Как звали ту медсестру?

— Валентина.

У Андрея отлегло от сердца.

— Так вот, — продолжала рассказывать Фаина. — Валя, как это нередко случается на курорте, встретила здесь человека, полюбила его…

— Валя? — перебил ее Андрей. — А о той, другой, ее напарнице, ничего не известно?

— Нет, вам точно плохо, — после некоторой паузы, вызванной недоумением, сказала Фаина. — Я не знаю, о ком вы спрашиваете, но пытаюсь рассказать вам действительно удивительную историю.

— Правда, Андрюша, не мешай, если неинтересно, — вдруг заметил Павел, — давай дослушаем.

— Да, да, конечно! — как в лихорадке, произнес Андрей.

— Так на чем мы остановились? — начала Фаина снова. — Ах, да! Они встретились, полюбили друг друга. По крайней мере, ей так казалось. Но он предал ее. Позже выяснилось, что она ждет от него ребенка. Валя решила уехать, чтобы избавиться от пересудов. «Красный» диплом медсестры позволял ей поступить в мединститут без экзаменов. Она так и сделала. Жила в Ставрополе у тети, прилежно училась и ждала рождения ребенка. Как-то к тете с каким-то поручением от матери, ее подруги, пришел старший лейтенант, который только что начал преподавательскую деятельность в одном из военных училищ. Глянул на девушку — полюбил на всю жизнь, стал часто приходить и вскоре сделал предложение. Валя не стала ничего от него скрывать, но Николай заверил, что он примет ее дочь, как родную, и девочка никогда не узнает, что она ему приемная.

— Ну, в принципе банальная история, — устало произнес Андрей, ожидавший известий совсем о другой женщине.

— Не скажите, — не согласилась Фаина. — Начало истории, действительно, банальное, но есть продолжение.

— Рассказывайте, рассказывайте, — попросил Павел, почему-то проявивший больший интерес к давней истории, чем Андрей.

— А продолжение такое. Сам Николай Григорьевич уже тогда работал над диссертацией и поддержал в этом отношении жену. Он несколько лет назад защитил и докторскую, а Валентина Михайловна, окончив институт, ординатуру и став кандидатом медицинских наук, осталась преподавать в институте (сейчас это академия) и недавно подготовила к защите докторскую диссертацию. Дочь пошла по стопам матери: окончив академию, сейчас работает над кандидатской диссертацией по своей специальности психотерапевта. Ей разрешили собирать материал здесь, в санатории, где когда-то работала ее мать. Между прочим, Валентина Михайловна тоже иногда приезжает за дочерью вместе с мужем или одна, она давно уже за рулем.

— Вот как? — вдруг заинтересовался Андрей. — Мне бы хотелось с ней увидеться. Возможно, это та Валя, которая двадцать пять лет назад работала здесь в кабинете физиотерапии.

— Ну да! — подтвердила Фаина. — Она там и работала. Но я не закончила. Возможно, Татьяна никогда бы не узнала, что отец ей не родной, если бы не встретила однажды Евдокию Ильиничну, которая в одно время с ее матерью работала и знала ее историю. Не предполагая, что Татьяне ничего не известно, она ей все рассказала.

— И как отреагировала на это известие Татьяна? — не удержался от вопроса Павел.

— Вот! — многозначительно продолжила Фаина. — Она же психотерапевт! И любящая дочь! Она прежде всего подумала о том, чтобы не нанести душевную рану отцу. Татьяна делает вид, что ей не известна тайна ее рождения, и взяла слово с Евдокии Ильиничны, что та не скажет ни матери, ни тем более отцу, что ей все известно. Вот так они теперь и живут: он хранит от нее свою тайну, она от него — свою. Не правда ли, теперь редко можно встретить такое бережное отношение друг к другу.

— Да, любопытно, — сказал Павел. — И примечательно, что вся семья — ученые. Ведь дочь, говорите, тоже готовится к защите.

— Тем более примечательно, что когда-то именно Валентине Михайловне предрекали серенькую будущность «простенькой провинциальной медсестры». Но она доказала, чего стоит.

— Не ей! — перебил с горячностью Андрей. — А той, другой! Тине!

Фаина растерянно смотрела то на Павла, то на Андрея, потом, накрыв ладонью руку Андрея, произнесла успокаивающим методичным голосом:

— Меркурий вошел в орбиту Сатурна, это благоприятно для Весов, и вы совершенно спокойны… Так вам известна эта история? Кто рассказал?

— Это неважно. Но мне, действительно, кое-что известно.

— Кое-что! Но, вероятно, не все. Ведь я рассказываю именно о Тине.

— Но вы же говорили — Валя!

— Ва-лен-ти-на, — по слогам произнесла Фаина. — Вслушайтесь: Валентина. Было две Вали в кабинете. Чтобы их не путать, одну звали Тиной.

Андрей побледнел и был близок к обмороку.

— Извините, я не ожидала, что мой рассказ на вас так подействует, — растерянно оправдывалась Фаина.

— Ничего, ничего, он сейчас успокоится, — заверил Павел, поднимая друга со стула. — Он такой впечатлительный, к тому же, плохо чувствует себя после вчерашнего. Сейчас отдохнет — и все пройдет.

— Но я все-таки очень советую сходить к психотерапевту, — сказала Фаина. — С его нервами ему это крайне не-об-хо-ди-мо.

До палаты друзья дошли молча. Андрей рухнул на кровать и закрыл глаза. Павел достал из холодильника бутылку минералки, налил полстакана и протянул Андрею:

— Выпей.

Андрей открыл глаза, сел рывком, схватил стакан и залпом выпил воду. Немного помолчав, спросил:

— Как ты думаешь, это правда?

— То, о чем рассказывала Фаина?

— Да… И…и то, что Татьяна — моя дочь?

И на лице и в голосе Андрея читалось такое страдание, что Павлу стало его очень жаль. Он сел напротив, взял друга за руки и сказал:

— Главное, Андрюша, что Меркурий вошел в орбиту Сатурна, и это благоприятно для Весов.

— Ты шутишь! А мне не до шуток!

— Понимаю. Но надо успокоиться и все как следует обдумать, сопоставить. А вдруг у твоей Тины уже после тебя был еще один курортный роман, и Татьяна — плод той мимолетной любви.

— Не думаю. Не такая она была. Да и по времени все сходится… По деталям. Особенно эти слова — о простенькой медсестре. Это же Лариса тогда так отозвалась о Тине. Так что, это наша с ней история.

— Да, вероятно… А каково это — узнать через двадцать пять лет, что у тебя взрослая дочь? Причем, умница, наукой занимается.

— Это, к сожалению, не моя заслуга. А вот каково узнать… Если честно, почему-то нет радости, скорее, какой-то непонятный страх. Может, это потому, что я еще не видел ее лица? Мне важно посмотреть в ее глаза, чтобы понять, как она может принять известие о родном отце.