Всё изменила любовь - Лилиан Тревис Страница 8

— Он не виноват, — перебила его Эмили, не в состоянии взглянуть на себя глазами Джеймса.

Джеймс ее не знал. Не знал всей правды о ней.

Он считал ее милой и добродетельной женщиной, каковой она не являлась. Не была она и преданной женой, как думали все вокруг.

За день до получения телеграммы, в которого говорилось о смерти Берта, Эмили подала на развод.

Всего за один день до его смерти. Более быстрого наказания невозможно представить. Словно Господь сказал: хочешь быть свободна — будь! Хочешь быть одна — получи!

Эмили снова нашла глазами портрет Берта. Глядя на его красивое лицо в обрамлении каштановых волос, Эмили чувствовала себя предательницей. У нее щипало в глазах, сжималось горло и теснило грудь, но все это было ничто по сравнению с той болью, что жгла огнем ее сердце.

Берт сделал все, что мог, но его любви ей оказалось мало. Она хотела большего.

Она и сейчас стремилась к большему.

Берта погубило ее предательство. И теперь, как бы она ни мечтала о Джеймсе, как бы ни нуждалась в его защите, как бы ни рвалась к нему душой и телом, ей его не получить. В этом состояла ее расплата за грехи.

— Я знаю, что ты по нему тоскуешь, — тихо произнес Джеймс. — Но ты должна двигаться вперед, а не назад.

От душивших ее слез Эмили не могла говорить. Она никогда не забудет тот день, когда получила телеграмму от посольства Великобритании в Нигерии. «Леди Маккензи, мы с прискорбием сообщаем…»

Эмили покачала головой. Берту было всего тридцать. Не возраст, чтобы умирать.

— Как могу я двигаться вперед, когда не в состоянии осмыслить прошлое? Я не понимаю, как умер Берт и почему…

— Он оказался в неподходящее время в неподходящем месте.

Эмили вдруг отчетливо представила последние минуты мужа. По всей видимости, его застрелили в упор.

— Но почему? Почему он там оказался? Какие силы занесли его в тот район Лагоса посреди ночи?

— Теперь мы едва ли узнаем об этом, — сказал Джеймс и толкнул входную дверь.

Открывшийся вид заставил его замереть на пороге. Медленно кружась, на землю падал огромными хлопьями снег. Преобразившийся пейзаж сиял в лунном свете безукоризненной белизной.

— Выпал снег, — прошептала Эмили, вмиг забыв о своих разногласиях с Джеймсом. — Как красиво.

— Я не видел снега уже много лет.

Эмили вышла на улицу и подставила ладони, ловя кружевные снежинки, бесшумно опускавшиеся с неба. Безмолвная тишина ночи отзывалась в ее сердце невыносимой болью.

Болью за нее, за Берта, за Джеймса. За них всех.

— Как мы дошли до этого, Джеймс? — прошептала Эмили, скрещивая на груди руки.

— Мы выросли.

— Но мы должны были остаться друзьями. Мы — три мушкетера.

— Три друга, — уточнил Джеймс, приподнимая уголки губ, словно хотел улыбнуться.

Три приятеля, три друга. Берт, Джеймс и Эмми. К ее глазам подступили слезы, в горле запершило.

— Как нам это поправить? Как возместить?

— Мы будем думать о будущем. — Обращенный к ней взгляд Джеймса потеплел. — Мы наполним нашу будущую жизнь смыслом.

— Но Берта с нами уже не будет.

Джеймс не ответил, и у Эмили из глаз брызнули горячие слезы. Ей захотелось прильнуть к нему, чтобы проникнуться его теплом и силой.

— Я не могу больше сражаться с тобой. — У нее дрогнул голос. — Я хочу, чтобы мы снова были с тобой друзьями. Прости мне все, что я тебе наговорила. Прости за горькие слова о твоей матери. Я не держу на нее зла и понимаю, что она прожила тяжелую жизнь.

Джеймс пожал плечами.

— Да, она жила не так, как другие. Но она сама выбрала этот путь и научилась быть счастливой.

Эмили устремила взгляд в даль. Ровное снежное поле мягко поблескивало в лунном свете.

— Ты тоже можешь научиться быть счастливой, Эмми, — произнес Джеймс, смахивая снежинку с ее виска. — Стоит только захотеть.

От его прикосновения ее бросило в жар, и Эмили сжала кулаки. Как Джеймсу удается творить с ней такое? Снег белой пудрой припорошил его кожаный плащ, волосы и ресницы.

— Тебя послушать, все так легко.

— Это и правда легко. — Джеймс достал из кармана ключи от машины. — А как ты оденешься на бал? — спросил он с улыбкой, меняя тему в надежде улучшить настроение Эмили.

— Как всегда, в черное, — ответила она, поморщившись.

— Берт терпеть не мог, когда ты наряжалась в черное.

Эмили снова нахмурилась. Берт действительно не любил, когда она надевала черное. Он всегда покупал ей яркие вещи: красные, голубые, желтые, зеленые.

— Черный цвет практичный.

— Слава Богу, что ты не сказала: стройнит.

Улыбка сошла с лица Джеймса. Он пристально смотрел на Эмили, и от его пронзительного взгляда у нее по телу побежали мурашки. В его глазах явственно читалось нескрываемое желание.

— Я уже однажды потерял тебя, — заметил Джеймс задумчиво. — Не рассчитывай, что я соглашусь потерять тебя снова.

Несмотря на то что Эмили выбрала для бала черное платье, в котором появлялась на людях два года подряд, под него она собиралась надеть дорогое изысканное белье. Хотя драгоценностей у нее не осталось, кое-что она все же могла себе позволить.

Она не спеша натянула на ноги тонкие капроновые чулки и прикрепила их к изысканному черному кружевному поясу, плотно облегавшему ее стройную талию и бедра, застегнула крючки черного бюстгальтера без бретелей, после чего надела платье и подошла к зеркалу.

Черное, черное, черное.

Но сегодня Эмили не хотелось пестовать траурную тоску. В конце концов, близилось Рождество. Да, она совершила ошибку, но разве больше она не может снова почувствовать себя счастливой? Что плохого, если она оденется красиво? Если позволит себе погрузиться в праздничную атмосферу?

— Прости меня, Берт, — прошептала Эмили и сняла с себя черное платье.

Она открыла дверцы шкафа и принялась перебирать на плечиках платья, которые хранила с прежних времен. Ее внимание привлекло одно, которое она ни разу не надевала. Они купили его с Бертом специально для свадебного путешествия, но шикарный наряд Эмили так и не пригодился.

В дверь ее спальни постучали.

— Эмми, уже около шести. Скоро начнут съезжаться гости.

— Я почти готова, Кэтрин! — отозвалась Эмили и решительно сняла вешалку с нежно-бирюзовым платьем.

Открылась дверь, и в комнату вошла графиня Маккензи при полном параде: в длинном платье из серебристо-голубого атласа, с сапфировой диадемой на голове и жемчужным ожерельем на шее. В ее ушах сияли крупные жемчужины в обрамлении сапфировой россыпи.