Подарок судьбы - Сара Корнвуд Страница 8

Чувствуя, как от недосыпания кружится голова, Эндрю пошел за ней в гостиную.

— Как считаешь, может, стоит придумать для него имя? А то он вырастет, думая, что его зовут Парень.

Ему удалось добиться от Мей улыбки.

— А почему бы его действительно не назвать Парень?

Эндрю изумленно уставился на нее. Полуживая, а вот, поди ж ты, пытается шутить!

Прижав к себе сына, она устроилась на краешке дивана и скрестила ноги. Эндрю как раз собирался сострить в ответ, когда Мей начала расстегивать пуговицы рубашки. Ой, мать честная, этого, пожалуй, ему уже не вынести! Он повернулся и устремился в кухню, бросив через плечо:

— Кажется, я созрел для кофе.

— Эндрю!

Возможно, ему следовало пропустить оклик мимо ушей, но что-то в тоне Мей заставило его остановиться. Взяв себя в руки, он обернулся. Зрелище оказалось вполне терпимым. Все было прикрыто. Насколько возможно при кормлении грудью ребенка.

— Ты не обязан оставаться, — мягко сказала Мей, под глазами которой залегли тени. — Теперь уже я и сама справлюсь.

Сексуальное возбуждение тут же улеглось. Сложив руки на груди, Эндрю прислонился к стене и взглянул на нее новыми глазами. Она готова все взвалить на себя — это очевидно. Но последние два часа убеждали в том, что если она и продержится еще день, то потом просто свалится от физического и нервного истощения. К тому же он читал все эти книги о грудном вскармливании. Необходимо, чтобы мать была здоровой и отдохнувшей, иначе ничего не выйдет. Он попытался выйти из затруднительного положения с помощью шутки.

— Как? И пропустить эти драгоценные моменты?

Мей попробовала улыбнуться, но безуспешно, и повторила:

— Ты не обязан оставаться.

Некоторое время он оценивающим взглядом смотрел на нее.

— Придется тебе смириться с моим присутствием, — наконец произнес он. — Тебе вообще не следовало выписываться из больницы, не говоря уж о том, чтобы оставаться здесь одной.

Она снова попыталась улыбнуться.

— Многие женщины так делают. Я в порядке. У нас все будет прекрасно.

Это все слова, подумал он. Но считает ли она так в действительности? Вряд ли. Делая подобное заявление, Мей избегала смотреть на него. Придя к решению, Эндрю сказал:

— Не сомневаюсь, что это так, но полагаю, мне лучше понадоедать вам эту ночь и посмотреть, как все пойдет. Может быть, мое присутствие позволит тебе немного поспать.

Несколько мгновений она продолжала смотреть на него, а затем, с явным облегчением на лице, склонила голову и сосредоточилась на ребенке.

— Кофе в шкафчике, — неуверенным тоном сказала она. — На второй полке.

Эндрю прищурился. По меньшей мере, второй раз за эту ночь она капитулировала. Своего рода рекорд.

К шести часам утра стало ясно, что юный Макги наверстывал упущенное за время почти идеальной беременности. В общей сложности ребенок проспал часа три, и Эндрю уже устал подчитывать, сколько раз Мей пыталась покормить его, и сколько кругов сделал он с младенцем на руках по квартире. Но в одном был твердо уверен: Мей ни за что не справилась бы одна. Ни за что.

Он было, решил предложить нанять няню. Но одного взгляда на заботливое, нежное выражение лица Мей оказалось достаточно, чтобы отказаться от подобной идеи: нет, она не отдаст своего ребенка в руки постороннему. И Эндрю не мог винить ее за это.

Стало быть, придется им с Мей управляться вдвоем. Рухнув на диван как подкошенный, Эндрю уставился в потолок. Ужасно хотелось побриться, принять душ и проспать часов эдак двадцать. Но о последнем, пожалуй, придется пока забыть. Есть дела поважнее.

Повернув голову, он посмотрел на бледную как привидение Мей, входящую в комнату.

— Кажется, он решил поспать, — неуверенно проговорила она.

— Тогда ты тоже ложись.

Мей, словно зомби, повернула к кухне.

— Что тебе приготовить на завтрак?

Для того чтобы оторваться от дивана, ему пришлось чуть ли не тянуть себя за волосы, однако в результате ему все же удалось встать. Перехватив Мей на полпути, он обхватил ее плечи.

— Эй-эй, Поллард. Ты идешь в постель. А я съезжу на работу, чтобы передать дела Витторио, потом вернусь сюда.

Она попыталась было возразить:

— Но…

— Никаких «но», Мей. Ложись в постель, передохни, пока ребенок спит. Я вернусь через час, тогда и выскажешь все, что хочешь.

Эндрю довел ее до спальни и едва не рассмеялся, когда она упала на скомканные простыни и тут же отключилась. Это была не та мисс Изысканность и Безупречность, которую он знал и любил…

Он побрился, принял душ и опустошил целый кофейник кофе, прежде чем отправиться на работу. Витторио наблюдал за установкой светильников в холле. Без всяких объяснений Эндрю заявил зятю, что берет двухнедельный отпуск, и дал телефон Мей на случай, если дела потребуют его неотложного вмешательства. Затем повернулся и зашагал прочь, нисколько не заботясь о впечатлении, которое произвел на Витторио. По дороге обратно Эндрю заехал в супермаркет купить кое-какие продукты и пленку для фотоаппарата.

Да, этот день был явно неудачным. Ребенок проспал два часа с небольшим, а затем опять принялся за свое. Днем он дал еще пару часов передышки, но зато уж отыгрался впоследствии, утихомирившись только к девяти вечера. Настал черед Эндрю выгуливать его, а Мей рухнула на диван, заваленный книгами, которые тут же принялась лихорадочно листать.

— Здесь говорится, — произнесла она наконец, — что у младенцев, которых кормят грудью, колик обычно не бывает, поэтому они не должны плакать.

— Скажи это парню, — проворчал Эндрю.

Мей упала на подушки, зайдясь в истерическом смехе, который, впрочем, тут же обернулся слезами. Таким беспомощным Эндрю себя никогда не чувствовал. Прижав хнычущего ребенка к плечу, он присел перед ней на корточки и отвел с лица спутанные длинные волосы.

— Эй, — грубовато сказал он. — Эй.

Это ничего не дало, за исключением повода прикоснуться к ней. Малыш снова принялся сосать кулачок, и у Эндрю от облегчения закружилась голова. У Мей, похоже, возникает второе дыхание, когда она кормит грудью.

Он жует кулак. И потом, два часа уже прошли.

Мей провела ладонями по лицу и с трудом поднялась. Не глядя на Эндрю, молча взяла ребенка. Вид ее обнаженной груди больше не волновал его… ну, почти не волновал. Эндрю отвернулся к окну, за которым догорал закат. Он услышал, как зачмокал ребенок, а затем раздался испуганный женский возглас.

Он поспешно обернулся. Молоко было повсюду — оно залило лицо малыша, диван, рубашку Мей. Не говоря ни слова, Эндрю отправился в ванную, принес оттуда полотенце, подал его Мей.

— Спасибо, — тихо проговорила она. Затем неожиданно всхлипнула: — Великолепно! Сначала я морила его голодом. А теперь чуть не утопила в собственном молоке.