Прекрасные мечты - Дениз Робинс Страница 8

Ивор тоже поднялся и выбросил окурок сигары в кусты. Он перевел взгляд на хрупкую полудетскую фигурку в голубом шифоновом платье. Он смотрел на светловолосую головку, украшенную большими белыми цветами… еще одна попытка Сигны выглядеть «празднично». Но он не видел цветов. Глаза его засветились мрачным светом, он побледнел под загаром. Хриплым голосом он спросил:

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Не знаю. — Она помотала головой. — На меня вдруг что-то нашло. И я боюсь. Мне кажется, с папой случилось что-то ужасное.

Ивор промолчал. Он оглянулся на зловещие лиловые тени, окружавшие плантацию, и пожал плечами.

— Может быть, и так, — неприятным голосом ответил он.

— О боже, Ивор… неужели ты и вправду думаешь…

— Я не хочу о нем думать, — перебил Ивор.

— Но это же вечер моей свадьбы, он должен быть здесь… чтобы пожелать мне счастья, Ивор…

Гардинер внезапно рассмеялся; смех прозвучал натянуто.

— Может, тебе бы хотелось, чтоб еще и Сондерс был здесь. Все они… здесь, с нами, в ночь нашей свадьбы.

Она прижала руку к губам и застыла с ней, глядя на этого непостижимого чужака. С каждой проходящей секундой ей становилось все холоднее и страшнее от осознания того, что она наделала.

— Ивор! — с упреком, еле слышно произнесла она.

И тут его вновь словно подменили. Морщины на лбу разгладились, взгляд прояснился. Он рассмеялся и в одну секунду заключил в объятия хрупкое дрожащее тело.

— Маленькая моя глупышка, — сказал он, — ну к чему весь этот разговор, а? Нам же здесь никто не нужен, так? Мы хотим побыть одни, верно? Уже больше десяти. Через шесть часов я уезжаю.

Она расслабилась в его руках. Ошеломленная, несчастная, она прижалась к нему, рыдая как ребенок. Этого Ивора, с ласковыми руками и нежными губами, она знала и понимала. Ей снова стало лучше. Она позволила ему отвлечь себя от внезапных дурных предчувствий насчет судьбы отца… и от собственных сомнений в правильности того, что она сегодня совершила. Через шесть часов Ивор, ее муж, покинет ее. Это так. Было бы безумием с их стороны позволить чему бы то ни было испортить то короткое время, что у них осталось.

Она подняла на него глаза, полные слез, испуганные и молящие:

— Я так тебя люблю, Ивор. Будь ко мне добр… пожалуйста… будь добр… постарайся понять меня…

Он был не способен понять кого-либо, кроме себя. Даже сейчас он не испытывал к ней жалости, только страсть. Его кровь вновь вскипела. Он привлек ее ближе, его пальцы стягивали шифон с ее гладких, еще незрелых плеч, губы покрывали ее лицо поцелуями.

Он повел ее в освещенное бунгало.

Для Сигны мир снова прекратил свое существование. Луна и звезды остались снаружи… и в таинственной тропической тьме она лежала в объятиях Ивора, забывая своего отца, прежнюю жизнь, все, кроме бурного отклика, который рождала в ней его страсть.

Этим утром из Пенанга вернулся Блэйк. Его друг, Питер Лэнг, прошлой ночью скончался в больнице. Блэйк был опечален и подавлен. Однако чем ближе он подходил к дому, тем легче становилось у него на душе. Он с нетерпением ожидал встречи с Сигной. Разумеется, она помолвлена со стариной Гардинером и никогда не будет принадлежать ему, Блэйку. Но он все равно хотел снова увидеть ее, услышать ее знакомый, дружелюбный голосок. Он молил Небо о том, чтобы Ивор Гардинер сделал ее счастливой.

Сигна встретила его на веранде. Он радостно сжал ее руку, его глаза засияли при виде ее.

— Ну, Сигна, как твои дела, дорогая моя?

— Все нормально, Блэйк, — ответила она. — Только Ивор уехал.

— Уехал? Куда?

— В Англию.

— В Англию? — в недоумении повторил Блэйк.

Она рассказала ему про телеграмму, вызвавшую Ивора в Англию по срочному делу.

— Он просил передать тебе привет и свои извинения, но дело оказалось чрезвычайно важным, и ему пришлось сразу же уехать. Он надеется, что у тебя не будет трудностей с работой здесь, на плантации, пока он не вернется.

— Ну да, разумеется, — сказал Блэйк. — Я могу спокойно работать.

Он был потрясен новостями, которые обрушила на него Сигна. Гардинер уехал в Англию, да с такой поспешностью, будто за ним черти гонятся. Что там могло случиться?

Строя различные предположения о причинах поспешного отъезда партнера, Блэйк совсем не заметил, что с Сигной не все в порядке. Она была бледной и напряженной. То и дело нервный румянец заливал ее щеки, но вскоре исчезал. Время от времени ее пальцы находили и сжимали в кармане синих льняных штанов тонкое платиновое колечко.

Сигна все еще была под впечатлением вчерашнего дня. Теперь, с отъездом Ивора, она чувствовала себя потерянной, сбитой с толку. Ей было что вспомнить — боль и восторг, сменявшие друг друга, потом рассвет, торопливые сборы, прощание. Он уехал на машине в гавань, чтобы сесть на лайнер, идущий в Англию, на который ему удалось достать билет. Сигне было невероятно трудно так скоро расстаться со своим возлюбленным. И тяжело было теперь держать в тайне от своего друга Блэйка свой замечательный секрет. Но еще тяжелее было снять обручальное кольцо с пальца. Ей было страшно, казалось, что это плохая примета.

Она многое отдала бы, чтобы иметь возможность сказать Блэйку: «Я теперь жена Ивора. Мы поженились». Но Ивор просил ее ничего не говорить об их поспешном браке и делать вид, что они просто помолвлены. Итак, она дала слово, и ничто теперь не могло заставить ее проговориться.

Блэйк выглядел уставшим. Но, приняв ванну, переодевшись в белый льняной костюм и выйдя на веранду к Сигне, он начал постепенно осознавать, что после отъезда партнера остался с девушкой наедине. Его пальцы слегка дрожали, когда он прикуривал сигарету, но серые глаза, устремленные на Сигну, оставались спокойными и дружелюбными.

— Теперь заботиться о тебе буду я, моя дорогая, — сказал он. — Ты ведь доверяешь мне?

— Конечно, Блэйк, — ответила она и улыбнулась. — Я отношусь к тебе так же, как и Ивор, — ты наш самый лучший друг.

Ему понравилась ее похвала, но расстроил акцент «наш» друг. Неужели она теперь не мыслит себя отдельно от Ивора? Он так любил ее — эту золотоволосую девчонку! Он бы полжизни отдал за то, чтобы быть на месте Ивора.

Внезапно сигарета упала из его рук и он вскочил на ноги.

— Это еще что? — резко выпалил он.

Сигна проследила за его взглядом и тоже вскочила, трясясь с ног до головы.

Под палящими лучами солнца к ним, пошатываясь и спотыкаясь, приближался человек в грязной изодранной одежде. Седые волосы были взлохмачены и торчали в разные стороны, голова клонилась к земле, но, когда он поднял ее, они увидели лицо, застывшее в гримасе боли.

Сигна закричала: