Когда часы двенадцать бьют - Алиса Лунина Страница 8

Никита приземлился посреди комнаты и остался лежать, не подавая признаков жизни. Аля бросилась к нему. «Ты жив?!» Он молчал и не двигался. Аля похолодела от ужаса и стала ощупывать его руки, голову… Наконец Никита зашевелился.

– Живой! – обрадовалась Аля. – Как же тебя угораздило?!

– Я же говорил, что родился двадцать девятого февраля! – грустно сказал Никита, поднимаясь. – Мне во всем не везет.

Лицо и руки у него были разбиты. Аля помогла ему поднять стремянку и смотать провод.

– Ладно, с проводкой что-нибудь потом придумаем, – вздохнул Никита, – наверное, я что-то делал неправильно. Займемся пока чем-нибудь другим. Точно! Завтра приду к тебе клеить обои!

Аля мысленно охнула: «Нет-нет, спасибо, я как-нибудь сама!»

– Слушай, а пойдем пить кофе в нашу кофейню, – предложил Никита, потирая ушибленную спину. – Там и пьесу почитаешь!

Никита выложил на кофейный столик кипу листов, пояснив, что это текст пьесы, которую он хочет поставить в своем будущем театре.

– А кто автор? – спросила Аля.

– Я, – скромно сказал Никита. – Понимаешь, я решил для первой постановки написать свою пьесу. Заодно и сэкономить на гонораре для автора. Ну, читай…

И Аля стала читать. За следующий час она успела выпить три большие чашки кофе, съесть несколько эклеров (Никита приносил ей кофе с пирожными, как заботливая птица-мать своему птенцу), а главное, поверить в придуманный Никитой мир. Перевернув последний лист, Аля застыла и какое-то время провела в совершенном ступоре. Никита даже забеспокоился:

– Что? Тебе не понравилось? Так плохо?

Но это было совсем не плохо. Пьеса, написанная Никитой, оказалась на удивление хороша – с живым нервом, силой искренности и пронзительным, бьющим наотмашь финалом. Никита создал целый мир: среди героев были вздорная красавица, сложный герой с «метаниями», острый, талантливый подросток, великолепная, слегка безумная старуха и много конфликтов и противоречий, затянутых в тугой узел (как же было интересно следить за тем, как он затягивается на шеях героев!). А еще пьеса блистала светлой печалью и тонким, первоклассным юмором. Последнее особенно удивило Алю – в обычной жизни Никита не производил впечатления веселого человека.

– Ну что, согласна поработать вместе со мной? – спросил он. – Правда, не знаю, насколько коммерчески выгодным будет этот проект…

– Мне надо подумать, – серьезно ответила Аля.

Она была так взволнована, что, придя домой, позвонила Насте и принялась пересказывать ей содержание пьесы: «…Героиня приезжает, а герой ей во всем признается, но выясняется, что это еще не финал! В истории есть второй поворот, а потом – третий! А потом вообще такой финт ушами, что диву даешься! И главное, до самого конца непонятно, чем все закончится!»

– Ну? – удивилась Настя. – И что ты хочешь сказать? Что у этого твоего драматурга талант?

– Несомненно! – заверила Аля.

Она никак не могла успокоиться. Похоже, Никита заразил ее не только простудой, но и своей увлеченностью. Новый знакомый оказался одним из самых странных людей, которых она когда-либо встречала. Он был одержимым – своей идеей и призванием. В нем горело пламя его таланта, и Але хотелось лететь на это пламя. Она желала приобщиться к чему-то большому, яркому, необычному.

Наутро Аля позвонила Никите и сказала, что готова помочь ему в постановке спектакля.

Никита обрадовался и предложил Але прямо сейчас посмотреть помещение, выделенное под театральную студию.

…Аля растерянно озиралась по сторонам. И это – будущий театр?!

Увы, в сыром подвале царил хаос похлеще, чем в ее квартире. Эти стены годились лишь для декораций исторического фильма, скажем, к сценам полностью разрушенной Трои. Полный мрак и мерзость запустения. Представить, что сюда (за свои деньги!) будут приходить зрители, мог только такой человек не от мира сего, как Никита Румянцев.

– Ну как, очень плохо? – тоскливо спросил он.

– Да почему, более-менее… – из жалости соврала Аля.

Ей было ясно, что здесь необходимо все, как говорится, отстраивать по кирпичику. И это требовало больших финансовых вложений.

– У тебя есть деньги? – прямо спросила Аля.

Никита задумался. Обдумав Алин вопрос, он ответил, что денег у него нет. Тогда Аля попробовала уговорить Никиту отказаться от этой затеи – дураку ясно, что во всем этом есть что-то суицидальное. «Ник, ты просто не представляешь, в какую пускаешься авантюру! Создать театр с нуля, не имея никаких ресурсов?! Это безумие! Самоубийство!» Она посоветовала ему другой вариант: предложить пьесу к постановке в других театрах. «Твоя пьеса талантлива, вот увидишь, ее где-нибудь обязательно поставят!» Но Никита с ослиным упрямством говорил, что на «где-нибудь» он не согласен, что дело вообще не в пьесе и что его мечта – собственный театр. «Ну, хорошо, скажем скромнее, не театр, а театральная студия!»

Поняв, что он не уступит, Аля смирилась: что ж, значит, надо помочь человеку осуществить его мечту. По сути – сделать невозможное.

За советом Аля обратилась к своей практичной сестре. Позвонив Насте, она честно обрисовала состояние дел. «Что делать, Настена? С чего начинать?»

– С курса лечения в дурдоме! – невозмутимо ответила Настя. – И тебе, и этому твоему непризнанному гению явно не помешает вставить отвинтившиеся шарики на место.

– А если серьезно? – вздохнула Аля.

Настя фыркнула:

– Ну я не знаю… Иди на прием к чиновникам. Кроме сумасшедшего дома, гениями еще занимается Минкульт. Выбивай деньги.

– А дадут? – печально спросила Аля.

…Нет, денег не дали. Хотя Аля на приеме в одном уважаемом учреждении битый час убеждала чиновника в том, что Никита Румянцев невероятно талантлив и что вот таким-то талантам и нужно помогать (поскольку бездарности, что мы повсеместно и наблюдаем, пробиваются сами). Но бездушный чиновник – голова-два уха – остался безучастен к Алиным доводам и сказал гражданке Серебряковой следующее:

– Новый театр? Но театров в Москве и так много, нужен ли еще один? Тем более, как вы говорите, маленькая театральная студия…

– И что с того, что театр маленький?! – Аля почувствовала, что вот-вот сорвется. – Между прочим, еще Чехов говорил, что наличие больших собак не должно смущать маленьких!

Но чиновника и авторитетом Чехова было не задавить, он только пожал плечами и ни к селу ни к городу ляпнул:

– Не знаю, не знаю… Лично я вообще предпочитаю ходить во МХАТ.

– А при чем тут МХАТ? – взорвалась Аля. – Это две большие разницы!

Короче, денег на ремонт помещения не дали. И больше не ходите и не досаждайте просьбами!

В тот же день они с Никитой встретились в будущей студии, и Аля грустно сообщила, что ей не удалось раздобыть денег. «Значит, с ремонтом мы пролетаем!» «Ничего не пролетаем!» – рассмеялся Никита и с гордым видом раскрыл «молнию» на своей спортивной сумке. Сумка была набита денежными пачками.