Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли Страница 8

Мисс Аллен даже не подняла головы.

– Думаю, да, – выдавила она из себя.

– У меня появилась мысль назначить мисс Келли и мисс Розу Маккейб в наш новый отдел дамской моды. Мы попробуем, начав, скажем, с семи разных изделий, которые будут проиллюстрированы рисунками мисс Келли в нашем каталоге, а затем растиражируем и будем продавать выкройки мисс Маккейб. А вашу заработную плату повысим на один доллар в неделю.

Это окончательно повергло в шок мисс Аллен.

– Но, – возмущенно начала она, – тогда они будут получать по пять долларов в неделю, а это как раз столько, сколько платят мне!

– И вы стоите каждого пенни этих денег.

Потом мистер Бартлетт обратился ко мне:

– Но все ваши модели и выкройки будут принадлежать «Монтгомери Уорд», мисс Келли. Это понятно?

Ну и ну. Неужто он на самом деле собирается платить за мои эскизы одежды, тогда как все предыдущие мои учителя называли мои рисунки не иначе как каракулями? И это при том, что Генриетта постоянно грызет меня за то, что я «замусорила весь дом бесполезными клочками бумаги»? А мистер Бартлетт хочет поместить мои рисунки в каталог вместе с выкройками Розы, чтобы их могли покупать все женщины? Да я могу делать по семь разных набросков каждый день, потому что в голове моей роится уйма идей. И пусть они будут принадлежать «Монтгомери Уорд». Что мне одной с ними делать? Вряд ли мы с Розой когда-нибудь сможем сами стать портнихами. Не могу представить, чтобы я сантиметровой лентой измеряла чьи-то там бедра с полным ртом булавок. Если бы я искала идеальную работу, то это было бы как раз рисование – причем за пять долларов в неделю! Что будет с Генриеттой, когда она об этом узнает?

– Пока что все вы свободны, – сказал мистер Бартлетт. – Мисс Аллен подберет место для отдела дамской моды, а для вас, мисс Маккейб, поставит в приемной моего кабинета письменный стол с пишущей машинкой. Спасибо вам, девушки. Всем хорошего дня.

Мы не могли пошевелиться. Сказать, что мы были ошеломлены, – значило не сказать ничего.

Наконец Роза медленно произнесла:

– Спасибо, мистер Бартлетт. Большое вам спасибо.

– Мы вам очень благодарны, – добавила Мейм.

А я сказала:

– Мы не подведем вас и хорошо поработаем.

– Я уверен, что так и будет, – ответил он. – Кстати, мисс Келли, передавайте привет вашему брату Майку.

– Вы с ним знакомы?

– Да. Как и с вашим кузеном Эдом – он хороший боксер.

– А вы, случайно, не ходите в атлетический клуб в Брайтон-парке? – спросила я.

– Хожу иногда, – сообщил он. – По субботам, когда навещаю свою бабушку, Кейт О’Коннор.

– Это которая из магазина? – уточнила Роза. – Так вы, наверное, сын ее дочери Мэри?

– Да, – подтвердил он.

– Но тетя Кейт Ларни говорит, что Мэри О’Коннор вышла замуж за протестанта и выехала из их района.

– Это не совсем так, – возразил он и добавил: – Мисс Аллен, у вас рот открылся. – Он улыбнулся нам. – Жена моя из семьи Маккарти из Пэтча. А сейчас мы с ней живем в приходе Веры, Надежды и Милосердия в Виннетке под Чикаго. Я уже некоторое время слежу за вами тремя.

– Боже мой, – вздохнула я. – Ну и заставили же вы нас потрястись от страха. Мы ведь не знали, что вы один из нас.

– В первую очередь я – служащий «Монтгомери Уорд», и это самое главное. И я предложил вам эту работу только потому, что верю: ваши таланты принесут выгоду компании. Но никаких фаворитов я не допущу, как и того, чтобы наши трудовые ресурсы разлагали всякие смутьяны разного толка. Вы меня понимаете, мисс Келли?

– Я демократка, а не какой-то там агитатор, – ответила я. – Но я действительно хочу, чтобы женщинам дали право голоса и чтобы с рабочими обращались справедливо. Что в этом плохого?

– Ничего, – сказал он. – До тех пор, пока вы хорошо справляетесь со своей дневной работой.

– О да, мы будем стараться, – заверила его Роза.

– Все, пойдем, Нони, – сказала Мейм, – пока наш замечательный отгул еще не закончился. Завтра мы придем ровно в девять, мисс Аллен.

Наша бывшая начальница встала и расправила плечи.

– В восемь сорок пять, – поправила она.

– Но… – начала было я, однако сестры Маккейб подхватили меня под руки и потащили к двери.

– Ради всего святого, Нони, – сказала Мейм, когда мы, благополучно спустившись по лестнице, оказались в холле. – Ты что, пыталась там договориться до того, чтобы этот человек передумал?

– А что мы скажем всем остальным? – спросила я, когда мы остановились перед дверью комнаты телефонисток.

– Они, вероятно, уверены, что нас уволили, – предположила Мейм. – И порадуются.

– Ты так думаешь? – засомневалась я и, вспомнив свою завистливую сестру Генриетту, задумалась, как бы я сама отреагировала на такую сказку с неожиданно счастливой развязкой. Ведь, согласно катехизису, зависть и ревность – два смертных греха.

Чтобы уберечься от этого, я решила сохранить эти хорошие новости в секрете, но Мейм уже кричала через дверь:

– Девочки, девочки! Нас не уволили! Вместо этого мы получили замечательную новую работу! Здорово, правда?

Все удивленно посмотрели на нас, и на некоторых лицах я увидела отблески тех самых смертных грехов.

Но затем Элис Дженнингс, соседка Мейм по рабочему месту, встала, подошла к ней и крепко обняла.

– Я так рада за тебя!

Тут подхватили и остальные:

– Молодцы! Молодцы, девчонки!

«Что ж, – подумала я, – Тиму Макшейну следует знать, что Долли Мак-Ки здесь не единственная профессиональная актриса. Уготованное Господом тебя не минует».

Когда за ужином я рассказала, что теперь буду моделировать женскую одежду и получать деньги за свои эскизы, Агнелла – добрая девочка – пришла в полный восторг. И это вызвало крайнее раздражение у Генриетты, особенно после того, как мама заметила:

– Когда я была маленькой девочкой в Майо, я тоже любила рисовать. Я рисовала наш домик и поля вокруг него обугленной палочкой на обломке грифельной доски. Это было очаровательное место.

Мама скорбела о старой Ирландии так же, как бабушка Онора. Будучи самой младшей внучкой, в детстве я любила слушать ее рассказы о своем доме на берегу залива Голуэй. В четырнадцать я перестала слушать эти истории.

– Я слишком занята, бабушка, – говорила я, убегая в свою школу Святого Ксавье или на танцы в приходской холл церкви Святой Бригитты. Всегда находились какие-то отговорки – не одно, так другое.

К счастью, Аг тогда жила вместе с нами. Она с радостью усаживалась бабушке на колени и слушала ее. Особенно после того, как бабушка сводила нас всех в ирландскую деревню на Всемирной выставке в Чикаго. Аг тогда было четыре года, и она подумала, что с высоты увидела залив Голуэй.