Портрет - Татьяна Казакова Страница 8

– Нет-нет, спасибо, салат был очень вкусный. Я пойду.

– Лизочка, ты не устала? Тебе не тяжело?

– Немного устала, но вообще это здорово. Давайте, я чай отнесу.

Она взяла большую, фарфоровую кружку с дымящимся чаем и осторожно понесла художнику. Хоть он ее и похвалил, разочаровывать его не будет. И потом, салата вполне хватит, ведь она просто сидит, не тратит никаких калорий. Все правильно.

Виталий Леонидович показал, куда поставить чай и молча кивнул ей на прежнее место. Лиза забралась на кресло, скинула, как он просил, один тапочек и невольно посмотрелась в зеркало на столике. Господи, она растрепалась еще больше.

– Не трогай! – Остановил Виталий и подошел поближе. – Все прекрасно! Голову вот так. Руку одну на кресло. Нет! Не так! Черт! Ну вспоминай, как ты сидела! Чуть-чуть подними голову и немного влево. Все! Замри!.. Свет мой, зеркальце скажи, да всю правду доложи… Ты прекрасна, спору нет… бла, бла, бла, бла, бла, бла. Молодец, постарайся не шевелиться, хотя бы несколько минут.

В соседней комнате послышался шум – это Андрей Борисович поставил в деку диск с кинофильмом. Лиза прислушалась, стараясь догадаться, что они смотрят. Судя по музыкальному сопровождению, старый фильм, скорее американский.

– Ты любишь музыку? Не шевелись.

– Люблю.

– Хочешь, я поставлю что-нибудь, может, джаз? – И не дожидаясь ответа, где-то в углу включил магнитофон.

Лиза хотела возразить, что джаз она не любит, но промолчала, и к своему удивлению обнаружила, что ей нравится. Так здорово мечтать под эту музыку.

– Знаешь, кто поет? Только не шевелись.

– Нет.

– Это знаменитая Лина Хорн – известная джазовая певица. Редкий талант. Такие рождаются одна в сто лет. К сожалению, она умерла в довольно почтенном возрасте 92 года. Начинала петь в хоре в Гарлеме. Ей было 16. Потом ее заметили и предложили главную роль в мюзикле «Ямайка». Это было в пятидесятых, и она сыграла больше пятисот спектаклей. Четыре раза получала премию Грэмми.

– Грустно, когда умирают такие люди, – прошептала Лиза. – А можно послушать что-нибудь еще из ее репертуара.

– Немного попозже, подожди пока. О, черт! – Он внезапно разозлился, услышав звонок. – Кого там еще принесло?! Борисыч!! Открой! Меня нет!!

Вначале голоса были слышны отдаленно, потом приближались. За стеной послышался спор и даже возня.

Виталий в сердцах отбросил кисть и распахнул дверь, увидев Скворцова, моментально прикрыл ее за собой.

Со Скворцовым еще со школы были сложные отношения. Телегин всегда ощущал его завистливые взгляды, стиснув зубы, выслушивал едкие замечания. Почему-то всегда хотелось с ним спорить, а еще больше дать по морде, но как ни обидно, себе признаваться, Скворец всегда оказывался прав.

Стас, безусловно, талантливый художник, но после общения с ним оставался неприятный осадок. Его речь была безукоризненна, красивая, без заминок, он не подбирал слова, но говорил всегда с чувством превосходства, а с Телегиным покровительственно-снисходительным тоном, что особенно бесило последнего. Стас один носил в институте костюмы, изредка джемпера и замысловато повязанные шарфы. Девушки всегда обращали на него внимание, но немногие задерживались надолго.

Виталий, как и большинство художников, не хотел, чтобы кто-либо из знакомых узнал, что он начал работать после длительного перерыва и особенно не хотелось, чтобы узнал Стас. Работу на Арбате он всерьез не принимал, это так, разминка, для души ничего. И вот тебе на – уже где-то слушок пошел…

– Ну вот! Я же говорил, что он дома. Привет, Витасик. Почему не пускают? Что за тайны?

– Стас, я тысячу раз просил так не называть меня. А тайны?… Да есть. Пока не скажу и не покажу.

– Готовишься к выставке? Разве Алик согласился тебя выставлять? Интересно, что ты готовишь? Уверен, не портрет. Согласись, портреты – не твой конек. Ничего, дорогой, у тебя пейзажи неплохие. Так над чем работаешь?

– Тебе какое дело?

– Да нет, я просто так, интересуюсь. Прошелся по Арбату, смотрю, тебя нет, Сенька Каморин сказал, что ты дома, вроде пишешь что-то.

– Стас! Ты зачем пришел?!

– Да вот принес тебе билеты на концерт. Ты же чокнулся на своем джазе.

Виталий выхватил билеты.

– Что это? Эрик Мариенталь?! Вот это да! За это спасибо.

– Витасик, а что там за дама на кухне, я мельком заметил?

Телегин моментально ощетинился.

– Это родственница.

– Да? не знал, что у тебя такие интеллигентные родственники. А там кто? – Стас на цыпочках пытался заглянуть приятелю через плечо. Виталий опять разозлился.

– Что ты все вынюхиваешь? Что тебе надо?

– Ну ты нахал и грубиян к тому же. – Обиделся Стас. – Я, между прочим, принес билет, мог бы предложить Зиминой, она на седьмом небе была бы от счастья, а ты меня выгоняешь. Делай после этого людям добро! Прощай! – Дверь грохнула, Виталий скривился, из кухни показался Андрей Борисович.

– Что за шум, а драки нет?

– Все в порядке, Борисыч, – Телегин вернулся в мастерскую, попытался продолжать, но… пропал настрой, да и Лиза устала, вон даже побледнела.

– На сегодня все. Спасибо, ты молодец. Можешь переодеться, я выйду.

Анастасия Максимовна помогла внучке переодеться, и они сразу же стали прощаться. Виталий проводил их и вернулся к соседу.

– Виталь, что случилось? Чего ты так расстроился. По-моему все прошло прекрасно. Тебя Стас расстроил?

– Не то, чтобы расстроил, но настроение испортил. Понимаешь драйв прошел. Такой подъем был, уже сто лет такого не испытывал. Так работалось легко, и девушка попалась понятливая. А этот.

– Да что он сделал-то?

– Ничего, билеты принес на хорошего саксофониста. Вроде доброе дело сделал, а пришел он совершенно не за этим, где-то пронюхал, что я работать начал. Теперь начнет интриги плести, наводить тень на плетень. Наверняка где-то подслушал, что Алик заинтересовался моими картинами.

– Ну и что?

– Да гнилой он мужик и все сделает, чтобы Алик не брал мои картины, он свои приготовил. И ведь пишет засранец, отлично. Васька сфотографировал его картины. Он настоящий портретист, но почувствовал соперника. Вроде приятель, но я знаю, что гадость готовит.

– Знаешь, это все твои домыслы. А где ты эту девушку нашел?

– Да на Арбате она с какой-то мартышкой проходила, остановилась, рассматривая портрет, и такое выражение лица у нее было – я сразу подумал – вот оно. Боялся, что не придет, а она пришла, правда с бабушкой, но вроде ничего старушка.

– Она совсем не старушка, очень приличная дама, врач, между прочим.

– Ого, она, что понравилась тебе? То-то я смотрю, ты перед ней там распинался, какие-то салатики резал, вином угощал. Да ладно, ладно, – он вздохнул и хлопнул соседа по спине. – Пойдем, Борисыч, тяпнем вискарика.