Непристойная страсть - Колин Маккалоу Страница 81

– Кто из них рисовал? – поинтересовалась Фэйт, откладывая в сторону рисунки.

– Вот этот, – ответила Онор и, вытащив портрет Нейла, положила его поверх пачки. – Это Нейл Паркинсон. Рисунок не очень удачный – он совершенно не передал самого себя.

– Во всяком случае, сходство передано, я думаю, довольно точно, потому что его лицо кого-то мне напоминает, или я действительно его где-то видела. Откуда он?

– Из Мельбурна. Его отец, кажется, крупная шишка в промышленности.

– Ну конечно, Лонгленд Паркинсон! – торжествующе воскликнула Фэйт. – Вспомнила, где я его видела. На кубке Мельбурна в тридцать девятом году. Он был тогда с родителями и в форме. Я знакома с Фрэнсис, его матерью, мы встречались несколько раз в Мельбурне на вечеринках.

Что сказал тогда Майкл? Что в своей жизни она встречает таких людей, как Нейл, а не таких, как он сам. Странно. Она ведь и впрямь могла познакомиться с Нейлом где-нибудь в обществе. Если бы не война.

Фэйт еще раз пролистала пачку, вытащила тот рисунок, который хотела найти, и положила его поверх портрета Нейла.

– А кто же это такой, Онор? Какое лицо! Что за выражение у него в глазах! – Она говорила как зачарованная. – Не знаю, нравится он мне или нет, но лицо его не может не вызвать восхищение.

– Это сержант Лусиус Даггетт. Льюс. Он был… он покончил с собой, когда уже оставалось совсем недолго.

«Господи, еще немного, и я проговорилась бы, что его убили».

– Бедняга. Подумать только, что могло довести его до этого? Он выглядит так, словно… ну, как будто он выше таких вещей. – Фэйт вернула рисунки. – Должна сказать, они нравятся мне больше, чем фотографии. Руки и ноги никогда не скажут тебе о людях столько, сколько человеческие лица. Когда я разглядываю фотографии, мне всегда приходится щуриться, чтобы разглядеть лица, но на фотографиях они всегда получаются какими-то пятнышками. А кто из них нравился тебе больше всех?

Не в силах противостоять искушению, Онор нашла портрет Майкла и протянула его матери.

– Вот этот. Сержант Майкл Уилсон.

– Правда? – Фэйт с сомнением посмотрела на дочь. – Ну что ж, ты знала их всех, как говорится, во плоти. Конечно, прекрасный парень, я это вижу… Он похож на пастуха.

«Браво, Майкл! – думала Онор. – Это говорит жена преуспевающего скотовода, которая встречает Нейла Паркинсона на скачках и свой круг чувствует инстинктивно, как и любой, не будучи снобом. Потому что мамочка не сноб».

– Он фермер, – сказала она.

– А… тогда понятно, откуда этот дух земли. – Фэйт вздохнула и потянулась. – Устала, маленькая?

– Нет, мама, совсем даже нет. – Онор положила рисунки на пол рядом с креслом и закурила.

– Все также никаких признаков семейной жизни? – спросила Фэйт.

– Нет, – улыбнулась Онор.

– Ну и ладно. Лучше остаться старой девой, чем выйти замуж по ошибке.

Притворно скромный вид, с которым были сказаны эти слова, заставил дочь расхохотаться.

– Совершенно с тобой согласна, мама.

– Значит, ты возвращаешься на работу?

– Да.

– Опять «Принц Альберт»?

Фэйт достаточно хорошо знала свою дочь, чтобы спрашивать, не останется ли она в маленьком Яссе: Онор всегда предпочитала многолюдные места.

– Нет, – отозвалась Онор и замолчала, не расположенная говорить дальше.

– Тогда куда же?

– Я поеду в одно место, которое называется Мориссет, проходить обучение для работы в психиатрических лечебницах.

Фэйт Лэнгтри застыла.

– Ты шутишь?!

– Нет, не шучу.

– Но… но это же смешно! Ты профессиональная медсестра! С твоим опытом ты можешь работать где угодно! Сиделка у душевнобольных! Боже мой, Онор, почему бы тебе тогда не поступить в тюремные надзирательницы? Там платят больше!

Губы Онор были плотно сжаты, и внезапно ее мать увидела на лице дочери ту силу и решительность, которые никогда не входили в ее представления об Онор.

– Вот тебе одна из причин, по которым я хочу этим заниматься, – начала Онор. – Полтора года я была сестрой в отделении для больных с душевными расстройствами и поняла, что мне нравится такая работа больше, чем любая другая, связанная с моей профессией. Люди вроде меня нужны, понимаешь? Нужны. Потому что такие, как ты, приходят в ужас при мысли об этом. Это среди прочего. Сиделки у душевнобольных имеют настолько низкий статус, что это воспринимается чуть ли не как позор. И если такие, как я, не пойдут работать в эту область, здесь так никогда ничего и не изменится. Когда я зашла в министерство здравоохранения выяснить насчет обучения и сказала, кто я, они там решили, что я сама слегка ненормальная. Мне пришлось дважды лично съездить туда, чтобы убедить этих людей, что я, профессиональная медицинская сестра, действительно заинтересована стать сиделкой в психиатрической лечебнице. Даже в министерстве, в ведении которого находятся эти учреждения, считают, что сиделка – это не кто иной, как сторож у сумасшедших!

– Именно этим ты и будешь заниматься, – заметила Фэйт.

– Когда больной входит в ворота психиатрической больницы, – старалась объяснить Онор, и в голосе ее послышалось сильное волнение, – это означает, что он входит в мир, который вряд ли когда-нибудь покинет. Те люди, мои пациенты, они не были больны до такой степени, но мне было на что посмотреть и было с чем сравнивать, чтобы понять, насколько нужны такие, как я.

– Онор, ты так говоришь, как будто хочешь понести искупление за неведомую вину и проповедуешь обращение в какую-то веру! Не может быть, чтобы все то, что ты видела на войне, до такой степени изменило все твои представления!

– Возможно, я действительно произвожу впечатление, будто одержима какой-то миссией, – задумчиво произнесла Онор, закуривая новую сигарету. – Но это не так. И никакие грехи я не искупаю. Но я ни в коем случае не соглашусь, что мое желание сделать все от меня зависящее, чтобы облегчить жизнь и состояние душевнобольных людей, является признаком моей собственной душевной нестабильности!

– Хорошо, дорогая, хорошо, – постаралась успокоить ее Фэйт. – Я была не права, что могла предположить нечто подобное. Ты только не заводись, но мне хотелось бы знать, ты получишь что-нибудь вроде свидетельства или диплома?

Онор рассмеялась, возмущение ее постепенно улеглось.

– Боюсь, что ничего я не получу, мама. Здесь ведь не существует никакой системы инструктажа, а значит, и дипломов и удостоверений. Более того, когда я пройду обучение, я даже не буду сестрой. Я буду просто сиделкой Лэнгтри. Однако когда мне дадут отделение, то, как я поняла, я буду именоваться заведующей отделением сиделкой Лэнгтри, или просто заведующей.

– Как ты все это узнала?

– Я заходила в «Каллан-парк» посоветоваться. Первоначально я собиралась именно туда, но старшая сестра очень советовала и убедила меня поехать в Мориссет. Обучение там точно такое же, а обстановка намного лучше.