Влюбленный Дракула - Карин Эссекс Страница 84

— Голубушка, ну почему бы вам не полежать спокойно? — промурлыкала одна из них и, надавив ладонью мне на макушку, заставила меня уйти в воду с головой. Вода хлынула мне в рот и нос, я ощутила, что задыхаюсь, что ледяная жидкость проникает мне в легкие. Безжалостные руки не позволяли мне вырваться из ледяной могилы. Такое уже было, пронеслось в моем гаснущем сознании. Когда-то прежде холодная вода уже уносила меня в своих жестоких объятиях.

Через несколько мгновений я, к немалому собственному изумлению, осознала, что все еще жива. Сиделки выудили меня из ванны. В комнате было холодно, и кожа моя моментально покрылась мурашками. У меня так тряслись поджилки, что, если бы одна из сиделок не поддерживала меня, я непременно рухнула бы на пол. Вторая сиделка накинула мне на плечи одеяло, и, взяв меня под руки, они оттащили меня к стулу, причем мои ноги волочились по влажному холодному полу. Меня усадили на стул, но я оказалась не в состоянии держать свое тело в вертикальном положении и принялась клониться на бок. Одной из сиделок пришлось держать меня за плечи. Другая тем временем принесла поднос, на котором стоял большой графин с водой и стакан.

— Внутреннее действие воды не менее важно, чем ее внешнее действие, — изрекла она, наливая стакан и пытаясь вручить его мне. Мои онемевшие пальцы отказывались его держать, и сиделка сама поднесла стакан к моим губам, вливая мне в рот отвратительно холодную жидкость. Я попыталась проглотить воду, но мой измученный организм отказывался ее принимать, и она струйками потекла по моему подбородку.

— Не надо упрямиться, голубушка, — сказала сиделка. — Так или иначе, вам предстоит выпить весь кувшин.

Я лишь застонала, не представляя, как справлюсь со столь ужасающей задачей. Единственный глоток воды, попавший мне в желудок, вызвал у меня приступ тошноты. Я ничего не ела со вчерашнего вечера, и мои насквозь продрогшие внутренности болезненно сжимались, стоило мне взглянуть на наполненный холодной водой графин. Я покачала головой, давая понять, что не выдержу новой пытки. Сиделка, державшая стакан у моих губ, испустила сокрушенный вздох.

— Придется вам пересилить себя, мисс, — проворчала она. — Мы не выпустим вас из комнаты, пока вы не выпьете весь кувшин.

— А если я выпью, вы меня отпустите? — пролепетала я, с трудом двигая онемевшими губами. Я была готова на все что угодно, лишь бы вырваться из этой камеры пыток, оказаться в тепле и почувствовать, как оживает каждая клеточка моего насквозь промерзшего тела.

— Конечно. Так что будьте хорошей девочкой и выпейте вкусную водичку.

Стакан вновь коснулся моих губ. Я сделала над собой отчаянное усилие и осушила его. Не помню, как мне удалось выпить следующие шесть стаканов. Знаю лишь, побороть приступы тошноты мне помогало сознание того, что каждый новый глоток приближает меня к освобождению. Но вот я с облегчением увидела, что в графине не осталось ни капли. Сиделки заставили меня встать и сорвали с меня одеяло, оставив меня совершенно голой. Я сделала неуверенный шаг к двери, однако сиделки, схватив меня под руки, отвели в сторону и затолкали в какую-то тесную металлическую кабину. Раздалось зловещее шипение и сверху на меня хлынуло множество колючих струй. Я заметалась, пытаясь укрыться от ледяного водопада, но это было невозможно. Через несколько мгновений я насквозь промокла под беспощадным душем.

— Будьте умницей, потерпите, — крикнула одна из сиделок. — Эта процедура длится всего десять минут.

Первые минуты я отчаянно визжала и колотила кулаками по металлическим стенам кабины. Мне казалось, я вот-вот умру, потому что вынести подобные мучения невозможно. Время словно застыло, и, чтобы его подогнать, я принялась считать вслух проходящие секунды — шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь. Потом, сбившись со счета, я сжалась в комочек на мокром полу кабины, предоставив жестким струям молотить по моей спине. В голове моей вертелась единственная мысль — странно, что я до сих пор жива.

Наконец сиделки позволили мне выйти из душевой кабины, но на этом пытки не прекратились. Меня снова усадили на стул и заставили выпить очередной графин воды. Я потеряла всякий счет времени и уже не мечтала о возвращении в теплую комнату. Я уже не сомневалась в том, что никогда не окажусь в теплой постели, никогда не согреюсь, никогда не буду сидеть у камина с чашкой чая в руках. Давясь очередным стаканом холодной воды, я пыталась вспомнить, кто из моих знакомых способен вызволить меня из этого адского заведения. Кейт, Джейкоб, мисс Хэдли? Или, может быть, таинственный граф? Никто не убедит меня в том, что он — всего лишь галлюцинация, и тогда, на берегу реки, меня спасло от насильника порождение моей фантазии. Вспомнив тот давний случай, я ощутила мгновенный прилив надежды.

Увы, в следующую минуту надежда моя погасла под струями ледяной воды, ибо сиделки вновь затолкали меня в душевую кабину. Начался новый виток пытки, и моему помутившемуся сознанию оставалось лишь смириться с ее бесконечностью.

Очнувшись, я обнаружила, что лежу в постели. Тело мое наполняло блаженное ощущение тепла, внушавшее мне, что все беды остались в прошлом. Тепло убаюкивало меня, заставляя забыть о тревогах. Члены мои были такими слабыми, словно из них вытекла вся энергия, приводившая мускулы в движение. Воспоминание о пережитых мучениях заставило меня стряхнуть остатки забытья. Все мои помыслы были поглощены одной задачей — как убежать отсюда. Открыв глаза, я увидела, что единственное окно в комнате снабжено железной решеткой. Впрочем, будь окно распахнуто настежь, это ничего не изменило бы, ибо я не могла двинуть ни рукой, ни ногой.

Осознав, что сейчас я не в состоянии действовать и принимать решения, я снова задремала. Разбудил меня приглушенный голос Сиварда.

— Видите? — прошептал он. — Ни дать ни взять спящий ангел. Наша бунтарка превратилась в кроткую овечку.

Голос его показался мне медленным и тягучим, словно густой сироп, вытекающий из бутылки.

— Водные процедуры творят чудеса, — пророкотал другой голос, низкий и хрипловатый. Вне всякого сомнения, он принадлежал фон Хельсингеру. — Теперь ее кровь свободна от вредных примесей. Мы наилучшим образом подготовили ее к переливанию. Если бы не лечение водой, ее дурная женская кровь отказалась бы принимать мужскую.

Я лежала, плотно сжав веки и надеясь, что лицо мое не отражает никаких чувств. Мне хотелось услышать, чем закончится разговор.

— Должен сказать, все лекарственные препараты, которые я до сих пор использовал, уступают водным процедурам по эффективности, — заметил Сивард.

Он по-прежнему говорил шепотом, стараясь не разбудить меня.

— Она едва дышит, — донесся до меня голос Джонатана. — И почему она такая бледная?

— Харкер, вам лучше идти в свою комнату и отдохнуть, — непререкаемым тоном изрек фон Хельсингер. — Ваша кровь понадобится нам для второго переливания.

Точно попавшая в клетку птица, мысль моя металась в поисках спасительного выхода. Как мне убедить этих людей пощадить меня? Какие аргументы заставят их отказаться от своего жестокого эксперимента и выпустить меня на свободу из этой комнаты, из этой проклятой клиники? По-прежнему притворяясь спящей, я чуть-чуть приподняла веки. В нескольких шагах от меня стоял Сивард со шприцем в руках. Фон Хельсингер кивнул ему, и тот двинулся к моей кровати. Я плотно закрыла глаза, прислушиваясь к звуку его шагов. Веки мои поднялись сами собой, когда он взял мою руку и перевернул ее ладонью вверх.