Разлучница - Кристина Леманн Страница 86

Два часа спустя она настолько пришла в себя, что в ее голове созрел план. Можно, например, поехать в Кюлюнгсборн и там договориться о встрече с Роней, а потом объяснить девочке ситуацию. Вот только что она скажет Роне?

В дверь позвонили, прервав ее размышления. Жасмин сняла трубку домофона.

— Да?

— Это я, Адельтрауд.

Жасмин нажала на зуммер, и через минуту Адельтрауд уже выходила из лифта, приветливая и добродушная, как всегда.

— Как у тебя дела? Хорошо? Нет? Не очень хорошо? Ты сегодня не была на работе? Заболела? В таком случае воздух Балтийского моря пойдет тебе на пользу. Ты уже собрала вещи? Моя машина стоит во втором ряду. Я собралась ехать в Пеерхаген и подумала, что надо взять тебя с собой.

— Что?

— Ну ты же приедешь на бракосочетание? По крайней мере, так мне сказала Роня по телефону. И не спорь со мной, малышка. Ты будешь свидетельницей. Я понимаю, что надо было раньше тебе сказать, но Фальк так долго не мог решиться, а потом все завертелось, так что я упустила момент. Давай, Жасмин, поторопись. Много не бери. Платье купим завтра.

И четверть часа спустя ошеломленная Жасмин сидела рядом с Адельтрауд в серебристом БМВ с автоматическим управлением. Всю дорогу фрау Розеншток что-то рассказывала, а Жасмин страшно боялась, потому что голос навигатора был таким властным, что Адельтрауд постоянно прислушивалась к нему, не обращая внимания на красный свет. Только на автобане Жасмин немного расслабилась.

— Мы тоже не понимаем, — говорила Адельтрауд, — почему Фальк внезапно решил жениться на Лауре. И это после стольких лет! Еще пару недель назад он решительно отказывался жениться. Но для Рони это будет очень хорошо.

— Девочка, по-моему, так не считает, — заметила Жасмин.

— Ну ты же знаешь Роню. Ей всегда нужно немного времени, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам. А потом ей понравится. Она очень изменилась. Ты ее вряд ли узнаешь. Роня очень выросла, и у нее начала вырисовываться фигурка. Она сейчас много времени проводит у нас, потому что Лаура находится в Ростоке — изучает этнологию или что-то в этом роде, что вообще никого не интересует.

Всю дорогу им светило красноватое солнце, медленно закатывающееся за горизонт. Ветряные электростанции под Виттенштоком работали вовсю. На восток простирались пологие холмы Мекленбургской Швейцарии. На обочинах трассы пробивалась молодая травка. Ветер играл с пшеницей и кукурузой на огромных, социалистических размеров, полях. Небо выгибалось дугой — чем дальше на север, тем все выше и выше. Жасмин не могла сдержать свою радость от предстоящей встречи с морем, Пеерхагеном и Фальком.

Роня бросилась ей на шею, как только они с Адельтрауд вышли из машины. Теперь волосы девочки стали короче и чуть светлее. Сдержанно улыбаясь, Гюнтер Розеншток подал ей руку. Роня хотела немедленно повести ее играть в шахматы, но Адельтрауд не позволила.

— Дай ей сначала прийти в себя после дороги и отдохнуть в своей комнате.

Это была все та же небольшая комната, в которой Жасмин жила год тому назад. Ее окна выходили на Хайлигендамм, слева виднелся Кюлюнг, за которым садилось солнце.

Жасмин переоделась. Из зеркала на нее смотрела молодая женщина, бледная и слегка осунувшаяся. Она была в зелено-коричневом костюме и красных кедах на ногах, потому что в спешке забыла положить в сумку тапочки.

Вскоре на подгибающихся от страха ногах Жасмин спустилась в столовую.

Ей все время казалось, что вот-вот войдет Фальк. Она так волновалась, что чуть ли не грезила наяву. Но он появился позже, когда все уже собрались садиться за стол. Его взгляд устремился не на нее, а на Роню, которая выскочила из-за стола, подбежала к нему, чтобы поздороваться, и сообщила:

— Жасмин приехала!

И тут наконец их глаза встретились. Фальк подошел к ней, взял ее руку в свою и сказал:

— Жасмин, я очень рад, что ты приехала. Очень рад.

— Привезти ее сюда было довольно трудно, — заметила Адельтрауд, садясь за стол. — Пришлось организовать самую настоящую психическую атаку и похитить ее.

— Правда? — Фальк усмехнулся и сел напротив нее.

Правило седьмое в инструкции по соблазнению гласило: если ты действительно любишь человека, никогда не садись напротив него, потому что он может заметить твой настойчивый взгляд. А если он ответит тебе и при этом еще слегка улыбнется, весьма вероятна опасность, что ты упадешь со стула, опрокинешь прибор или горошек. Одна горошина укатилась прямо к тарелке Фалька. Остальные Жасмин собрала.

Роня украдкой хихикала.

Фальк тоже заметно нервничал. Его голос звучал взволнованно. Он что-то рассказывал о пластиковом заводе под Лейпцигом, который можно было бы купить, чтобы производить еще более дешевые детали для «Клариссы». Идея Фалька могла, в лучшем случае, увлечь его отца, но и тот, похоже, не очень заинтересовался ею. Фальк ни разу не заговорил с ней. В какой-то момент он чуть было не опрокинул свой бокал с вином и только в последнюю секунду успел подхватить его.

Жасмин хотелось одновременно смеяться и плакать, и она так крепко сжимала зубы, что почти не могла есть. Зиглинда молча убрала ее почти полную тарелку.

После ужина Роня раскапризничалась, не желая уходить к себе, но ее все равно отправили спать. Фальк тоже ушел, чтобы немного поболтать с дочерью перед сном. Через полчаса он вернулся и, улыбаясь, сказал:

— Жасмин, Роня хочет пожелать тебе спокойной ночи.

— Все будет хорошо, — заявила девочка, когда Жасмин зашла к ней. — Ты мне нравишься.

Жасмин вытерла внезапно выступившие слезы. К счастью, было темно, и Роня, скорее всего, ничего не заметила. Жасмин еще немного посидела на краешке кровати, чтобы прийти в себя. Она с удовольствием не выходила бы из комнаты, легла бы сразу же спать, а завтра рано утром уехала бы домой, но ей так хотелось еще немного побыть рядом с Фальком. Прошлым летом она рассчитывала, что они в конце концов серьезно поговорят, но теперь говорить было не о чем. Слишком поздно.

Когда она снова спустилась вниз, Понтер Розеншток уже закурил сигару и молча попыхивал, выпуская дым. Адельтрауд накрывала стол для кофе, а Фальк сидел в кресле, закинув ногу на ногу. Тем временем он успел переодеться, и теперь на нем вместо костюма был удобный шерстяной свитер и джинсы. Если бы Адельтрауд не болтала о всяких глупостях, в гостиной, возможно, царила бы тишина. На самом деле мужчины упрекают женщин в болтливости только потому, что сами ленятся поддерживать разговор, если он им неинтересен. Молчать — неоспоримое право мужчин. Женщины не могут позволить себе подобную роскошь.

Вдруг Фальк встал и вышел на террасу. Адельтрауд вспомнила, что ей нужно разобрать письма, извинилась и вышла из комнаты.

Жасмин осталась в гостиной с Понтером Розенштоком, которому, казалось, это нисколько не мешало. Она не осмелилась прервать процесс созерцания сизых колечек дыма и сообщить, что намерена уйти спать, потому что устала. Но встать и молча выйти было бы некрасиво. И поэтому ей оставался только один выход — на террасу.