Сети соблазна - Мэри Бэлоу Страница 87

– Какие притязания, – заметил Доминик. – Мне кажется, дорогая, что в этой комнате вам есть с кем соревноваться.

– С вашей матушкой? Вы правы. Я, наверное, умерю свои притязания на сегодняшний день. Потому что со счастьем, которое испытываешь в день своей свадьбы, не сравнится ничто, правда?

– Нет, – ответил он, – потому что еще существует счастье, которое испытываешь, когда у тебя родилась двойня.

– И когда они впервые улыбнулись и сделали первые шаги, – подхватила Эллен.

– И когда они впервые проспали всю ночь и оставили мамочку на попечение папочки, – проговорил он ей на ухо.

– И когда твой муж подходит к тебе сзади среди людного собрания, – возразила она, – стоит неприлично близко к тебе и дует тебе в ухо.

– Не пойти ли нам побеседовать с Мэдлин и Джеймсом? – предложил Доминик. – Они уезжают завтра.

– Вот тут-то, – сказала она, – мне снова придется умерить свои притязания, да? Или по крайней мере допустить, что кто-то счастлив не меньше моего. Вы только посмотрите на Мэдлин, Доминик. Она просто светится. И клянусь, я не понимала раньше, как красив Джеймс. Улыбка преображает его.

– Пойдемте, – сказал Доминик, беря жену за руку.

– А Дженнифер и Аллан? Они ведь тоже будут счастливы, правда?

Он усмехнулся, глядя на нее.

– Иногда, – сказал он, – когда ты счастлив, кажется, что и весь мир тоже счастлив. И в данном случае я не думаю, что это иллюзия. Вы заметили поцелуй, который Эдмунд похитил у Александры? Эдмунд! Этот столп благопристойности! Куда мы катимся?

* * *

Джеймсу не приходилось отыскивать мгновения, чтобы побыть со своей женой. С тех пор как они вышли утром из дома ее матери, они сплели пальцы и почти все время пребывали в таком положении. И в церкви, и когда они беседовали с гостями во время приема, его пальцы играли ее новым обручальным кольцом, так и сяк вертя его на ее пальце.

Он купил кольцо в день их примирения, отвезя Мэдлин в ювелирную лавку прямо из дома Эдмунда и Александры.

– Вы не должны переживать, что выбросили то кольцо, – сказал он позже, ночью, когда они остались одни в ее комнате и он надел ей на палец новое кольцо. – Я рад, что вы так поступили. Мы начинаем свою семейную жизнь заново, Мэдлин, и очень удачно, что я дарю вам новое кольцо. Оно должно оставаться у вас на пальце до нашей смерти. Да, это приказание. Оно останется на вашем пальце, потому что я этого хочу и потому что вы тоже этого захотите. Клянусь, что захотите!

– Да, – сказала Мэдлин; глаза у нее при этом были мечтательные, – этому приказанию я подчиняюсь беспрекословно, Джеймс, потому что мне этого хочется. Любите меня. Ах, я так соскучилась! Любите же меня!

Они не спали всю ночь. Они то разговаривали, то ласкали друг друга. И он провел рукой по ее плоскому животу, и им обоим страшно захотелось, чтобы это лоно с их ребенком поскорее выросло.

– Я так рада за матушку, – сказала она ему во время приема; в глазах ее появился прежний блеск, который стал еще сильнее, но теперь эти глаза смотрели только на него. – И за сэра Седрика. Он ведь потерял первую жену, будучи еще совсем молодым, и многие годы носил ее миниатюрный портрет при себе. Но теперь они с матушкой будут жить друг для друга, верно?

Джеймс улыбнулся.

– Они и не пытаются скрыть свою радость, – ответил он.

– Вот теперь я понимаю, что они чувствуют, – сказала она, – как они счастливы. Они близкие друзья, Джеймс, а теперь они будут значить друг для друга еще больше. Мы начинали все наоборот, не так ли? Но прибыли туда же. Наконец-то. – Она погладила его по руке. – Мой друг… Вот уж не думала, что смогу когда-нибудь называть вас так. Но я могу, не правда ли?

– Да, – ответил он, и его темные глаза блеснули. – Болтушка моя.

– Ах, какая несправедливость! – сказала Мэдлин. – Прошло две недели, а я еще не наговорилась.

Он улыбнулся:

– Вам не терпится вернуться домой?

Мэдлин кивнула:

– Да. Вы же знаете, что это так.

– Вы не будете скучать по своей семье?

– Конечно, я буду по ним скучать. Однако я уверена, мы будем видеться достаточно часто. Но, Джеймс, даже если бы мне никогда больше не пришлось свидеться с ними, я все равно поехала бы с вами без малейшего колебания. Вы ведь это знаете, не так ли?

– Я постараюсь, чтобы так было всегда, – сказал он ей на ухо, потому что к ним приближались Доминик и Эллен. – Всю жизнь.

Она подняла свободную руку и отбросила с его лба непослушный завиток.

* * *

Между уходом одной группы улыбающихся гостей, высказывающих наилучшие пожелания, и появлением другой было всего несколько мгновений передышки. Сэр Седрик Харвей положил руку на плечи своей новобрачной.

– Теперь уже скоро, дорогая, – прошептал он. – Очень скоро.

– Эдмунд, Доминик и Мэдлин так хлопотали, чтобы этот день прошел для нас превосходно, Седрик, – сказала Луиза. – И у них все прекрасно получилось. Я знаю, что запомню этот день на всю жизнь, равно как и то, что наши родственники и друзья явились в таком количестве пожелать нам всего наилучшего. Но ах, дорогой мой, хотелось бы мне знать, помнят ли трое из них, как не терпелось им в день их свадьбы уйти от всех и остаться наедине.

– М-м, – ответил он, – я хочу держать вас в своих объятиях, Луиза, и знать, что больше мне не придется отпускать вас. Впервые мне не придется вас отпускать.

– Какие постыдные у меня мысли, – сказала она, – если учесть, что мы являемся центром всеобщего внимания.

– Но они больше не постыдны, – возразил Седрик. – Разве вы забыли, что я ваш муж? А совсем скоро я стану им на деле и проделаю все то, о чем вы сейчас думаете, и даже гораздо большее. Обещаю вам.

– Предлагаю выпить, – сказал лорд Эмберли, и в комнате внезапно зашикали, – за нашу матушку и за нашего новообретенного отчима.

Он стоял в центре комнаты, держа за руку Александру, которая держала за руку Джеймса, державшего за руку Мэдлин, а та держала за руку лорда Идена, а он – Эллен.

– За нашу матушку, – повторил граф, – которая с детства учила нас, что любовь и дружба – единственно важные вещи на свете. И чьи уроки мы хорошо запомнили и теперь пользуемся ими в нашей семейной жизни. И за нашего отчима, который был важным лицом в нашей семье столько лет, что я уже и не помню, когда все это началось.

– Я сейчас заплачу, Седрик, – пробормотала Луиза. – Нет, ни за что! Как это глупо – лить слезы на свадьбе…

Молодой муж привел всех в восторг, обняв жену и легко поцеловав ее в губы.

– Леди и джентльмены, – сказал лорд Эмберли, поднимая свой бокал, – представляю вам сэра Седрика и леди Луизу Харвей!