Незнакомка [= Фальшивая невеста ] - Джуд Деверо Страница 9

— Шаль, сударыня? — засмеялась Дженни, и, прежде чем Николь успела опомниться, перед ней оказалась по меньшей мере дюжина шалей — пестрые шотландские, английские кашемировые, хлопковые из Индии, кружевные из Брюсселя.

Пока девушка в немом восхищении созерцала эти сокровища, Дженни принялась раскрывать один сундук за другим. Там были бархат, батист, перкаль, шерсть, мохер, теплые полушерстяные ткани, тэмми, тюль, органди, креп, тончайшие кружева.

Когда первый восторг прошел, Николь начала смеяться. Она сидела на койке, а Дженни забрасывала ее с ног до головы роскошными тканями и тоже смеялась. Обе женщины, казалось, повредились в рассудке: они купались в пунцовом и зеленом, розовом и сиреневом. Это была настоящая вакханалия, помешательство.

— Но ты еще не видела самого главного, — сказала Дженни, устраивая на голове Николь нечто вроде тюрбана из розового шелка и черных кружев. Она с благоговейным трепетом открыла большой ящик и бережно положила на руки Николь мех. — Ты знаешь, что это?

Николь зарылась лицом в пушистый мех, забыв о перекинутых через руку отрезах шелка, шерсти разных расцветок и легком газе, наброшенном на шею. Только один мех мог быть таким густым, таким мягким, таким роскошным и иметь такой глубокий оттенок, что глаз тонул в нем. Только один.

— Соболь, — еле слышно выдохнула она.

— Да, — торжественно подтвердила Дженни. — Это соболь.

Николь оглянулась вокруг. Убогая комнатушка теперь была наполнена сиянием красок. Они блистали и кричали, мягко чувственно светились, жили и дышали. Николь хотелось погрузиться в них с головой. С тех пор как она покинула родовой замок, ее жизнь была лишена красоты, и она почти забыла, что эта красота продолжает существовать.

— Ну, с чего начнем?

Завернувшись в мех и подбросив в воздух страусовое перо, Николь взглянула на Дженни и разразилась громким счастливым смехом.

— Со всего!

Переступив через груду шалей, Дженни протянула ей несколько журналов.

— «Галерея мод Гейдельдоффа», — объяснила она. — Выбирайте оружие, миссис Армстронг, а я приготовлю свое — иголки да булавки.

— О Дженни, я, право, не могу. — В ее голосе не слышалось прежней уверенности. Она не выпускала из рук мех и думала, что будет брать его с собой в постель.

— И слушать ничего не хочу. Давай-ка рассуем все это по местам, и за работу. Времени у нас не так уж много — месяц или около того.

Быстроходный пакетбот подошел к берегам Виргинии в начале августа. Дженни и Николь, перегнувшись через фальшборт, с нетерпением всматривались в пристань, прижатую к берегу густым лесом, и чувствовали себя узниками, которых выпустили на свободу. Всю последнюю неделю они только и говорили, что о еде, о свежих продуктах. Они перебирали всевозможные овощи и фрукты. Ягоды, которые вот-вот должны поспеть, представляли себе, как будут есть их с сахарной пудрой и сливками. Дженни очень хотелось ежевики, а Николь просто мечтала увидеть живую зелень, вдохнуть запах влажной, прогретой солнцем земли.

Они неустанно трудились весь месяц, и в сундуках осталось всего несколько отрезов, не превращенных в прелестные туалеты для Николь или Дженни. Сегодня на Николь было сиреневое муслиновое платье, отделанное крошечными фиалками и фиолетовой каймой по подолу. Голову украшала сиреневая лента чуть более бледного оттенка. Руки девушки были обнажены до плеч, и она наслаждалась теплыми солнечными лучами, ласкавшими золотистую кожу.

За время путешествия женщины успели поведать друг другу о многом. Николь предпочитала роль слушательницы — она просто не могла говорить о том, как забрали ее родителей, и тем более о том, что случилось с дедом. Но она немного рассказала Дженни о своем детстве в замке, представив его как простой деревенский дом, и о днях, которые провела с дедом в семействе мельника. Дженни удивленно посмеивалась, когда эта хрупкая девушка со знанием дела толковала о качестве помола нетвердости мельничных жерновов.

Но в основном говорила Дженни. Она в подробностях поведала Николь о своем детстве на небольшой бедной ферме по соседству с Эрандел Холлом — так называлась плантация Армстронгов. Когда Клей появился на свет, ей было десять, и она с улыбкой вспомнила, как сажала мальчика к себе на спину и скакала, изображая лошадь. Во время войны за независимость она была уже подростком. Ее отец, который, подобно большинству виргинских фермеров, выращивал табак, разорился вскоре после того, как прекратилась торговля с Англией. Несколько лет Дженни жила с ним в Филадельфии — городе, который она ненавидела до сих пор. После смерти отца она вернулась в Виргинию — свой настоящий дом.

По приезде она обнаружила в Эрандел Холле большие перемены. Отец и мать Клейтона умерли во время эпидемии холеры. Старший брат Джеймс женился на Элизабет Страттон, дочери управляющего. Потом, когда Клейтон находился в Англии, они оба погибли в результате несчастного случая.

Мальчик, которого некогда знала Дженни, исчез, — он превратился в самоуверенного и требовательного молодого человека, обладающего неуемной энергией и бешеной работоспособностью. В то время как виргинские плантации разорялись одна за другой, Эрандел Холл расширялся и процветал.

— Смотри, — сказала Николь, — кажется, это капитан. — Она указала на шлюпку, удалявшуюся от пакетбота. — Наверное, он направляется вон к тому кораблю.

В нескольких сотнях ярдов от пакетбота стоял на якоре огромный фрегат с двумя рядами пушек по каждому борту. На палубе суетилось множество матросов. Женщины увидели, как шлюпка подошла к фрегату, капитан поднялся на борт и прошел на нос.

На таком расстоянии люди на палубе казались совсем крошечными.

— Это Клей! — вдруг воскликнула Дженни.

Николь с любопытством посмотрела на человека, с которым разговаривал капитан, но на таком расстоянии он показался ей таким же, как и остальные мужчины на палубе.

— Откуда ты знаешь?

Дженни рассмеялась. Она была очень рада, что снова дома.

— Когда познакомишься с ним — сама поймешь. Николь нервно теребила кольцо на пальце, изо всех сил пытаясь разглядеть того, кто был ее мужем.

— Вот, — услышала она голос Дженни. Она протягивала ей бинокль. — Теперь увидишь.

Но и в бинокль она не смогла разглядеть человека, с которым говорил капитан, однако почувствовала его присутствие. Он стоял, поставив одну ногу на тюк хлопка и положив руку на согнутое колено. Даже в таком положении он был чуть ли не на голову выше капитана. На нем были светло-коричневые штаны в обтяжку и черные сапоги до колен. Талию стягивал широкий кожаный ремень, рубашка у ворота была расстегнута, а закатанные до локтей рукава обнажали загорелые руки. Лица Николь не могла разглядеть, но увидела, что его темные волосы зачесаны назад и завязаны над шеей.

Опустив бинокль, она обернулась к Дженни.

— Пожалуйста, не надо, — предостерегающе проговорила та. — Мне уже не раз приходилось видеть это выражение на лицах женщин. Совершенно не стоит терять голову только от того, что мужчина высок ростом и хорош собой. Он придет в ярость, когда поймет, что произошло, и, если ты не проявишь твердость, взвалит всю вину на тебя.