Плененные любовью - Элейн Барбьери Страница 9

Мужчина встал и направился к ней. Она поразилась его высокому росту. Даже замша, из которой была сшита его одежда, не могла скрыть мощных мускулов, и Аманда решила, что видит перед собой настоящего гиганта, огромного, сильного мужчину, доброго великана. Вот он приблизился, сел на корточки и внимательно заглянул ей в глаза, а широкая ладонь осторожно легла на лоб, проверяя, есть ли жар.

— Ты так и не ответила мне, Аманда. Как ты чувствуешь себя сегодня? По-моему, лихорадка прошла.

— Ты знаешь, как меня зовут?! — удивилась она, еще сильнее смущаясь от того, что совершенно не представляет, с кем имеет дело, тогда как этот человек знает ее имя.

— Конечно, я знаю, как тебя зовут! Да ты разве совсем ничего не помнишь из вчерашнего? Меня зовут Адам Карстерс.

Услышав его имя, Аманда вдруг вспомнила: холодная вода ласкает разгоряченное тело, и где-то вверху маячат вот эти зеленые глаза, а звучный голос повторяет снова и снова:

— Аманда, я стараюсь помочь тебе поправиться.

Поправиться…

Теперь Аманда слегка успокоилась, поняв, что ей нечего бояться.

По просьбе юноши она показала ему больную ногу. Он внимательно осмотрел место укуса. Аманда призналась, что нога болит, но она не помнит, что случилось. Адам опять заговорил своим красивым, полным заботы голосом, от которого становилось легче на душе:

— Тебя укусила змея, и ты вывалилась откуда-то из кустов прямо на меня. Ты не помнишь, как это было, Аманда? А еще тебя ранили в голову, и прошлой ночью у тебя поднялся сильный жар. Мне пришлось окунуть тебя в озеро, чтобы снять лихорадку.

Аманда со стыдом покосилась на свое платье, висевшее прямо над головой, и Адам спокойно пояснил, заметив этот взгляд:

— Платье все еще мокрое. Как только оно окончательно высохнет, ты его получишь. Не хватало еще, чтобы ты простудилась!

Покраснев от смущения, Аманда кивнула, полностью смирившись со своим положением и отдавая должное Адаму, сумевшему смягчить самые неловкие моменты событий прошлой ночи.

— Похоже, я здорово вам обязана, мистер Карстерс.

— Аманда, меня зовут Адам! — напомнил он с неожиданной горячностью — ему самому не хотелось признаваться, как ранил душу взятый ею тон.

Аманда не хотела обижать молодого человека. Просто она еще не привыкла к нему. И была очень смущена.

— По всему выходит, что ты спас мне жизнь… Адам, — тихо произнесла она и хотела еще добавить слова благодарности, но спаситель, широко улыбнувшись, перебил ее:

— Ну ты ведь наверняка поступила бы так же на моем месте!

— Пожалуй, что так, но все же я рада, что этого не случилось. Иначе, — она лукаво глянула на своего спасителя, — вряд ли удалось бы окунуть тебя в озеро!

В ответ на эту шутку Адам громко расхохотался, а потом в душевном порыве наклонился и чмокнул ее в щеку, весело блестя глазами. Все еще звеневшим от смеха голосом он сказал, поднимаясь на ноги:

— Твой чай уже почти готов.

Через пару минут ей предложили подкрепиться горячим чаем с печеньем.

Аманда приподнялась на локте, взяла кружку и осторожно сделала несколько глотков, наслаждаясь крепким ароматом и теплом, растекавшимся по всему телу.

Очень быстро она почувствовала, что устала. Адам сидел рядом. Он поддерживал больную за плечи, пока она пила.

— Аманда, я добавил в чай капельку рому, чтобы ты поскорее окрепла. Ты должна выпить все до конца. И обязательно съешь печенье.

Адам с улыбкой следил, как Аманда выполняет его просьбу — старательно допивает чай и жует засохшее печенье. Потом он помог ей улечься и заботливо подоткнул края одеяла.

— От рома тебя наверняка потянет в сон, — пояснил он, заметив, как отяжелели ее веки. — Спи, сколько захочешь. Ничего не бойся. Я буду охранять тебя.

Действительно, Аманда заснула буквально через минуту.

Во сне она снова увидела индейские томагавки, рассекавшие головы беспомощных жертв, услышала жалобные предсмертные стоны и пронзительные воинственные вопли измазанных кровью дикарей, сдиравших скальпы. Бедняжка увидела залитое кровью бездыханное тело отца, искаженное лицо убитой у нее на глазах матери и Роберта, падавшего на землю в тот миг, когда за ней погнался озверевший от крови индеец. Снова слышалось его тяжелое хриплое дыхание, и его ужасный томагавк взметнулся у нее над головой. Аманда закричала изо всех сил, стараясь вырваться из этого кошмара — и обнаружила, что ее обнимают ласковые, сильные руки. Обливаясь слезами, она доверчиво уткнулась лицом в широкую, теплую грудь.

Мягкий голос Адама лился бальзамом на истерзанную душу:

— Не плачь, Аманда, это всего лишь сон. А теперь ты проснулась, ты со мной, и тебе нечего бояться.

— Нет-нет! — возражала она, содрогаясь от рыданий. — Это не было сном! Этот кошмар был наяву — самый ужасный, страшный кошмар! Да, я уже проснулась, но они все равно мертвы! Мама, и папа… — Она все еще не могла считать погибшим и Роберта. — Как я их всех ненавижу: и французов, и индейцев…

Адам по-прежнему прижимал ее к себе и ласково гладил по голове, дожидаясь, пока душераздирающие рыдания затихнут. Аманда наплакалась, помолчала, чтобы набраться сил, и едва слышным, охрипшим от плача голосом поведала всю историю падения несчастной британской крепости, а под конец добавила, не в силах сдержать ярости:

— Они убийцы — все, все до одного! Они убивают беззащитных, без причины и без жалости!

Не сводя глаз с искаженного мукой милого лица, Адам всем сердцем разделял ее гнев.

— Я не знаю, что сказать тебе в утешение, Аманда. Да, ты права, но бессмысленными же сто костям и успели запятнать себя обе враждующие стороны. Иногда мне даже кажется, что все мы стали заложниками ненасытной алчности Англии и Франции, развязавших эту войну. Форту Уильям Генри особенно не повезло — ведь он стоял у озера Георг и перекрывал французам путь на север, в Канаду. Ты должна уже понимать, что в этой глуши путешествовать по воде проще всего, а значит, форт был обречен заранее: его должны были либо захватить, либо вовсе уничтожить. К несчастью, французы оказались более дальновидными в своих отношениях с индейцами, чем мы, британцы. Им удалось внушить индейским вождям, что их Людовик XV — это Великий Белый Отец. И теперь дикари вообразили себя его детьми и надеются на поддержку и щедрые дары в награду за помощь в войне против нас… Да будет тебе известно, Аманда, что до начала войны мы с родителями прекрасно жили в этих лесах в мире и дружбе с индейцами. По большей части это были добрые и порядочные соседи. Но после того как французы настроили здешние племена против мирных поселенцев, однажды, я вернулся домой и обнаружил остывшее пепелище и мертвых родителей, с которых содрали скальпы — точно так же, как и с твоих.

Адам долго молчал после этого признания. Аманда смотрела на него с печалью и сочувствием. Юноша ободряюще пожал ей руку и продолжил: