Сюрприз для Александрины - Наталия Ломовская Страница 9

– …и ты потрудись быть пунктуальным, потому что я за всё…

Я осторожно слезла с подоконника и ушла в глубь комнаты. Мне не хотелось слышать, как она распекает Глеба. Речь шла, очевидно, о том, что мы опоздали – обещали приехать в одиннадцать, а явились без десяти двенадцать… В общем, Ирина была вправе сердиться, но все же тон ее претензии показался мне неприятен и непонятен, она говорила с Глебом, как с лакеем, и обращалась к нему на «ты», хотя только пять минут назад, сидя за столом, они были на «вы», и Ирина смеялась корректным шуткам Глеба. Это обстоятельство заставило меня задуматься о том, какое место в нашей домашней иерархии занимает ухаживающий за мною молодой человек – самое последнее, ниже шофера, допустим, потому что с Кузьмичом Ирина всегда была предельно вежлива. Нет, Глеб не увезет меня из дворца. Не есть нам с ним мороженое на Испанской лестнице Рима.

Впрочем, его все равно есть за что благодарить – провожая меня на свидание, Аптекарь внезапно расщедрился и выдал мне кредитку.

– Может быть, ты захочешь заплатить сама? – шепнул.

Я пыталась, но Глеб этим едва не оскорбился.

Впрочем, через два дня мы снова встретились. Мы поехали в недавно открывшийся молл. Вообще, парочкам, которые не питают друг к другу пылких чувств, такие места для свиданий – настоящий клад. Можно даже не разговаривать особенно: посмотреть в суперсовременном кинотеатре легкий фильм, перекусить в одном из ресторанов и пошляться по магазинам. Что еще нужно для полноценного свидания? Ах да, еще пообжиматься в автомобиле на подземной парковке. Мы миновали три первоначальных этапа, и теперь Глеб, видимо, соображал, стоит ли перейти к четвертому, то есть к страстным обжиманиям на парковке. Я прямо-таки слышала, как в его красивой голове с мучительным скрежетом проворачиваются шестеренки – он решал, пора или не пора обнять меня? А может быть, я до такой степени не вдохновляла его чувства, что он никак не мог решиться? Как бы то ни было, Глеб остановился ровнехонько посередине – поцеловал меня в автомобиле. Интересно, где находились его руки, когда он меня целовал? Он ведь ко мне даже не прикоснулся. Держал за спиной, сложенными в кукиш? Его губы оказались мягкими и нежными, в слюне ощущался привкус мяты, и он сам вовсе не был мне неприятен, но тем не менее я ничего не чувствовала, как будто мой рот был заморожен ледокаином.

Видимо, Глеб что-то понял, отстранился и с превосходно сделанной улыбкой чмокнул меня в кончик носа. Посмотрел на часы, озабоченно покачал головой и повернул ключ зажигания.

– Пора сдавать мое сокровище на хранение отцу, – сказал мой спутник.

И тут раздался жуткий крик, от которого у меня кровь застыла в жилах.

Мне показалось, мы сбили этого парня – во всяком случае, если бы Глеб не заглушил двигатель сию же секунду, мы бы наверняка его переехали.

Он лежал почти под колесами. Его руки и ноги беспорядочно двигались, молотили по воздуху. Мне показалось, что у незнакомца на губах была пена. Из-под неплотно закрытых век виднелись мутные белки закатившихся глаз.

Кричал не упавший парень. Он бился молча. Как живая рыба на раскаленной сковороде. Кричала девушка, бросившаяся на колени рядом с ним. Длинные спутавшиеся волосы закрывали ее лицо. Она пыталась схватить парня за руки – зачем?

– Что с ним? Эпилепсия? – спросил Глеб, выметнувшись из машины.

– Я… Я не знаю, – простонала девушка. – Ничего не понимаю… мы шли… и вдруг он упал… вызовите «Скорую»!

Но припадок кончился. Парень вздрогнул еще пару раз и затих.

– Малыш, у тебя эпилепсия? Малыш! – заверещала девица.

Малыш, скажите, пожалуйста!

Ее голос показался мне до странности знакомым.

Какая-нибудь секретарша с фирмы? Бывшая однокурсница? Круг моего общения всегда был невелик.

– Все в порядке, – сказал парень тихо, но твердо. – Это бывает. Это не страшно и почти безопасно… Если рядом хорошие люди.

Возведенные в ранг хороших людей одним только фактом выхода из машины, мы с Глебом переминались с ноги на ногу и не знали, что говорить.

– Сейчас я встану, – продолжал парень. – Встану, и мы поедем домой. Настя, не нужно плакать…

– Вам нельзя сейчас за руль, – сказал Глеб.

– Вы думаете? Вообще-то приступ никогда не повторяется быстро…

– Неважно. Вам нужно поберечься. Нет-нет, я не могу этого позволить! Мы вас подвезем. Ты не против, Александрина?

– Нет-нет, – поспешила сказать я. – То есть, конечно, мы вас подвезем.

– Тогда девчонки садятся назад, – распорядился Глеб, помогая парню подняться.

Я пропустила девушку вперед себя. Она села, откинула назад свои длинные спутавшиеся волосы. Я увидела ее лицо, очень симпатичное, несмотря на явное злоупотребление косметикой.

Вздернутый носик, высокие скулы, светло-зеленые глаза, густо обведенные черным карандашом и серыми тенями. Упрямо выпяченный подбородок – по нему размазалась модная светло-бежевая губная помада. Мягкий рот округло раскрылся, издав мягкий, округлый звук:

– О…

Девушка подняла руку и откинула за ухо прядь волос. Волосы у нее бежево-коричневые, блестящие, очень красивые. У меня не такие – темно-русые, унылые.

А в остальном – девушка являлась точной моей копией.

Как если бы она была моей сестрой, погибшей в детстве.

– Словно я, ненакрашенная, смотрю в зеркало, – пробормотала незнакомка, не сводя с меня глаз.

А потом она сказала чуть слышным шепотом:

– Ты – Александрина?

– С ума сойти, – высказался Глеб. – Это просто с ума можно сойти…

Молодой человек, не так давно бившийся в припадке, высказался в том же духе, но в куда более вольных выражениях.

– Ты меня знаешь? – спросила я.

Кажется, это был очень глупый вопрос.

– Да. Ты моя сестра Александрина. А я Анастасия. Ты меня помнишь?

– Смутно, – я все еще не могла поверить в то, что моя сестра восстала из мертвых у меня на глазах, в облаке свежих духов, в ореоле размазанной косметики. – Мне говорили, что ты умерла.

– Кто? Папаша твой?

– Да. Он.

– Ну, все ясно, – Анастасия откинулась назад и улыбнулась одним уголком рта.

Это была моя улыбка. Наша фирменная улыбка.

– Он сказал маме, чтобы та не пыталась с тобой сблизиться, не смела видеться с тобой – иначе он ее убьет. Но мы и думать не могли, что…

– Маме? Ты хочешь сказать, что и мама жива?

В машине стало очень тихо.

А потом Глеб предложил:

– Слушайте, девочки. Может быть, вам нужно посидеть вдвоем где-нибудь в уютном месте?

И тут только я осознала реальность. Мы были не одни!