(не)случайный наследник для магната - Вероника Колесникова Страница 9

Я не удержалась и позвонила Лизе, чтобы поделиться новостью, тем более, что ее это тоже касалось самым непосредственным образом. Трубку она не брала, видимо, была занята, и я наскоро написала сообщение. С ошибками, опечатками, повторением одной и той же мысли несколько раз: я уезжаю, уезжаю, уезжаю. Не верилось и в то же время все это быстротечное развитие событий было верным и правильным. Я словно принцесса в сказке ждала, ждала и дождалась.

Как только собрала вещи, решила сразу же выезжать, но подруга внесла свои коррективы.

— Эй, ты еще не убежала? — в двери появилась Лиза. Ее я уже не ждала. И все сообщения, которые ей писала, радуясь тому, что могу поделиться счастьем, стали казаться глупыми, ничтожными, детскими. — Хорошо, что я тебя застала.

— Да, ты права – нужно по-человечески попрощаться. — Кивнула, а у самой сердце забилось быстро-быстро, как у колибри.

Мне не хотелось оставаться в доме ни минуты, мне казалось, что нужно спешить, бежать.

— Да нет, я не о том, — тут только я увидела, что и подруга чем-то озабочена, озадачена, недовольна. — Мне нужно тебе кое-что сказать.

Я прислонилась к стене, сложив руки на груди. Происходящее переставало мне нравиться – о чем хочет сказать Лиза, прямо перед моим отлетом? Она получила сообщения, поняла, что я уезжаю совсем в другую жизнь, от чего она хочет облегчить душу? Рассказать о том, что прошлым летом облила краской мою футболку? Так это я и сама знаю. Что курит в туалете, когда я ухожу на учебу в училище? Тоже не секрет.

Лиза вздохнула несколько раз и протянула мне листок, сложенный вчетверо.

— Если я скажу, ты мне не поверишь, а так точно будешь знать, что я не вру, — казалось, что она сомневается в своем решении передать мне эту бумагу, потому что отпустила ее уголок не сразу.

Медленно, как в самой замедленной съемке, я начала расправлять уголки, смотря при этом на Лизу. Я видела, как она нервничает, как все еще борется с собой – кусает уголки губ, злится от моей медлительности, старается удержаться от того, чтобы не зажмуриться.

Я опустила глаза и увидела, что это был всего лишь скан паспорта.

— Лиза, ты ничего не перепутала? – спросила удивленно. Этого я точно не ожидала!

— Ты внимательно посмотри, — выдохнула она, будто бы поняв, что пути назад нет и не будет.

«Семейное положение. Зарегистрирован брак 7 августа 2010 года. Грецких Катерина Алексеевна. 30.09.1990».

— И? — тихо спросила, а правда уже начала оседать в мыслях маслянистыми разводами.

— Это его паспорт, не сомневайся. Твой командировочный женат, если ты не знала. Отметки о разводе нет. Ирка там на рецепшене работает, она тебя увидела позавчера, сказала, передай, мол, чтобы ты не больно там обнадеживалась и дуростей не наделала.

— Да каких дуростей, Лиз…

— А таких! — Лиза вдруг сорвалась на крик. — Таких дуростей. Позвони ему, позвони. Разберись.

Чтобы не чувствовать себя так глупо и плохо, нажала на звонок. Он сбросил. Набрала еще раз, уже чувствуя, что земля уходит из-под ног. Понимание подступало волнами на море: нахлынет – отступит, нахлынет – отступит.

Я выронила телефон из рук. Он упал с глухим стуком прямо к моим ногам. Вот и все.

Лизка поохала какое-то время, но тут же собралась и убежала – ей нужно было на работу. А я смотрела невидящими глазами в окно.

Вдруг в дверь раздался звонок. Я решила, что это Лиза вернулась, вышла в коридор и  застыла удивленно.

В квартиру входил Жук.

— Игорь? — его я точно не ожидала увидеть в своей квартире, тем более, когда была в ней совершенно одна.

— Ну, привет, Таська, — выдохнул он так, будто бы ему тяжело было говорить. Я бессознательно отступила назад, в комнату, оглянулась зачем—то, будто бы в поисках подмоги. Но какая помощь, если в квартире я находилась одна?

Жук повернулся, медленно закрыл замок на двери, задернул хлипкую щеколду.

А потом Игорь грузно шагнул за мной. Он был в свежей бледно—зеленой футболке и штанах цвета хаки. Берцы в цвет брюк зашнурованы туго, и видимо поэтому он не стал разуваться, а прямо прошел вперед. По его насупленному виду, сжатым кулакам, опущенным плечам, темноте в и без того черных, глубоких глазах, я поняла, что дело плохо.

Он весь был словно кусок монолита, носорог с непробиваемой шкурой, спрессованное железо. Черт знает, как с таким можно разговаривать, как такого можно убеждать, как от такого можно убежать.

Страх липкой, черной гусеницей пробежал по спине, скрутился кольцами ядовитой змеи.

— Игорь, не надо, — пискнула я.

Он же только повел плечом, будто отмахиваясь от комарья, надоедливого, жужжащего. Хотя я сейчас и была такой – мелкой букашкой, которую не сложно сдавить, сжать, раздавить сильными, тренированными руками, которые бугрятся от мышц.

Я всхлипнула.

Игорь наступал медленно, глядя мне прямо в глаза, но в его черноте я не могла ничего прочесть, понять, одно только непреходящее, испепеляющее безумие, какую—то тугую, тупую уверенность в том, что должно все идти по его личному желанию, и никак иначе.

Мои же глаза метались вслед за мыслями, которые порхали, как испуганные бабочки, но не могли зацепиться за что—то. В комнате не было ничего, мало—мальски похожего на оружие.

Из мебели – матрас да стул, на котором свалены вещи. В углу – несколько коробок, которые выполняли функцию шкафа.

На кухне были две вилки и две ложки, но до нее нужно было как—то добраться, да и не факт, что гнущийся даже в руках алюминий сможет защитить, спасти от обезумевшего парня.

Я прижалась спиной к стене, и Жук встал рядом. Ему даже не нужно было ничего говорить, чтобы от страха мои колени подкосились – чернота, похожая на страшный беззвездный космос, затягивала. Порабощала и внушала такой ужас, что впору было только скулить.

— Игорь, пожалуйста, пожалуйста, — тихо, чтобы не провоцировать зверя, который бесился на дне его внешне спокойных глаз, провыла я. — Не надо. Прошу тебя.

Он вдруг поставил руку на стену прямо у моего лица, оперся на ладонь. Провел шершавым пальцем второй руки по абрису моей щеки, задержался у шеи, словно ловя и считывая мой бешено бьющийся пульс.

— Красивая ты, Таська, — сглотнув, сказал он. От его голоса, вязкого страха, который он внушал, меня затошнило. Я почувствовала, как что-то липкое и неприятное подступает к горлу. — Всегда тебя хотел. Сам не брал и другим не давал.

Я сжалась в комок, зажмурилась, думая о том, где бы хотела оказаться в этот момент – в совершенно любом месте, но только не здесь, в замкнутом пространстве комнаты, в которой оказался бешенный зверь.

— Ждал твоего совершеннолетия. Дождааался, — протянул он и вдруг резко ударил ладонью по стене, от чего в углу посыпалась старой перхотью побелка. От неожиданности я вздрогнула и распахнула глаза. — А ты дождалась?