Викинг - Конни Мейсон Страница 9

Торн едва не рассмеялся, когда в ответ Фиона храбро задрала голову.

— Что же тебя останавливает? — с вызовом спросила она.

— Да мало ли. Мне нравится знать, что это все мое, — с усмешкой ответил Торн, недвусмысленно обведя взглядом фигуру Фионы, и продолжил серьез но: — Боюсь, что, если убью тебя, буду навеки проклят. Но помни: я сильнее. И я заставлю тебя снять с меня свое заклятие.

Торн жестко посмотрел в глаза Фионы.

— Ты — моя рабыня. Я могу изнасиловать тебя. Могу убить. Могу делать с тобой все, что захочу. Однажды я заставлю тебя лечь в мою постель и, насытившись тобой, избавлюсь, быть может, и от твоего заклятия, и от твоих чар.

— Безумец! Подумай сам: если бы я была ведьмой, стала бы я накладывать заклинание на викинга. На человека, которого я боюсь и презираю?

Торн нахмурился и воинственно выпятил челюсть.

— Презираешь? Неправда, Фиона. Я хорошо помню твои поцелуи. Помню, как tdi прижималась ко мне своим сладким телом. Память об атом жива во мне по сей день.

К ужасу Фионы, Торн протянул руки и крепко прижал ее к своей широкой жесткой груди. Фиона почувствовала, как прокатились под кожей бугры его мощных мышц. Ощущение его могучей силы неожиданно взволновало Фиону. В тот же миг Торн погрузил пальцы в пышные, растрепанные ветром волосы Фионы, приблизил свое лицо к ее лицу и припал к ее губам. Поцелуй его был грубым и настойчивым. Фиона задохнулась, она приоткрыла губы, чтобы глотнуть воздуха, и язык Торна ворвался в ее рот.

Фиона почувствовала себя совершенно беспомощной. Яростная страсть, бушевавшая в викинге, не уступала ревущему вокруг них шторму, и Фиона не могла больше противиться ей. Более того, к удивлению Фионы, кровь начала закипать и в ее жилах. Теперь поцелуй Торна казался ей совсем другим, его сила — соблазнительной, истинно мужской. Негодование уступило место наслаждению.

«Кто он на самом деле такой, этот викинг? — подумала Фиона, — Он сам околдовывает меня?»

Бедра Торна прижимались к бедрам Фионы, и она почувствовала силу желания, сжигавшего викинга. Фиона негромко застонала, когда его большие ладони обхватили ее ягодицы, сжимая и еще крепче притягивая к напряженной, пульсирующей плоти. Фиона слабо сопротивлялась, но это, казалось, лишь сильнее разжигало Торна. Его ладони рванулись вверх, жадно оглаживая бедра Фионы, ее талию, добрались до грудей, сминая их. Казалось, он не мог насытиться ощущениями, которые дарило ему тело Фионы.

Больше терпеть эту сладкую муку не было сил. Фиона схватила длинную, свисающую прядь льняных волос Торна и изо всей силы рванула. Он оторвался от ее губ, удивленно вскрикнул и отшатнулся. Фиона попыталась освободиться от его рук, но куда там! Могучие руки Торна не отпускали ее — тяжелые, неподвижные, массивные. Он посмотрел в глаза Фионы и молча стал заваливать ее на палубу.

— Господи, помоги! — отчаянно закричала Фиона. — Нет, викинг, слышишь, нет!

— Ты — моя рабыня. Я хочу взять тебя сейчас и возьму.

Очевидно, бог услышал мольбы Фионы. Ладья резко накренилась, черпнула бортом воды, и пенная волна окатила Фиону и Торна с ног до головы. Бешено сверкнула молния. Над морем раскатился гулкий гром. Шторм налетел с новой силой и злобно швырнул ладью на кипящий гребень волны. Удар был таким сильным, что гребцы посыпались на палубу со своих скамеек, скользя по мокрым доскам.

— Спаси нас, великий Тор! — закричал Торн, бросив мрачный взгляд на Фиону. — Ты — ведьма! Зачем ты призвала на наши головы демонов ада?

Фиона собралась было, по своему обыкновению, повторить, что она не ведьма, но тут в ее голову пришла спасительная мысль. И она солгала, надеясь, что милостивый господь простит ее.

— А что же мне было делать?! — выкрикнула она. Торн побледнел. На то, чтобы ответить, у него не было времени — он должен был спешить на свое место возле руля. В такой шторм от искусства кормчего зависит многое, если не все.

— Ты еще заплатишь за это, — успел бросить на ходу Торн.

— Ты храбро сопротивлялась ему, — послышался голос Бренна.

Фиона удивленно обернулась. Оказывается, старик вовсе не спал, как она думала. Да, вот он лежит на палубе, но глаза его открыты.

— Ты все слышал? — спросила Фиона.

— Да. И видел. Все, как я и предсказывал. Викинг верит, что ты заколдовала его, и ты еще хлебнешь с ним горя. Но настанет день, и Торн Безжалостный поймет все и откроет для тебя свое сердце.

— Нет! Я не хочу! Ну почему, Бренн? Почему это должен быть викинг? Неужели нет никакой возможности изменить судьбу? Я не хочу викинга. Он слишком огромен, слишком силен, слишком… груб. Он готов взять меня силой. Я ничего для него не значу.

— Придет время, и ты станешь для него всем. Прежде чем Фиона успела спросить, как ей нужно понимать его последние слова, странные и волнующие, Бренн уже прикрыл глаза.

Фиона задумалась. Разве она когда-нибудь сможет стать для Торна всем? Ведь он считает ее ведьмой! Какое странное пророчество. Этот викинг неожиданно возник в ее жизни год назад. После той короткой ужасной первой встречи исчез. Затем появился вновь и разрушил всю ее прежнюю, простую и спокойную, жизнь. Что привело его назад?

Странно. Неужели он вернулся только из-за этих глупостей — заклинаний, колдовства?

Фиона вздохнула и примостилась рядом с Бренном. Шторм продолжал бушевать над морем — такой же неистовый, как этот непостижимый и яростный Торн.

Неделю спустя ладьи достигли западных берегов Шотландии. Здесь викинги высадились и поднялись вверх по реке, где ненадолго остановились, чтобы пополнить запасы дичи и свежей воды. На следующее утро они снова вышли в море, так и не встретив на берегу ни одной живой души.

Фиона и Бренн опять забились под свой тент на палубе, прячась от злобных и опасливых взглядов гребцов. Фиона знала, что викинги продолжают считать ее ведьмой, умеющей призывать штормы, и были бы только рады, если бы Торн утопил ее в море.

Медленно текли дни. Море было спокойным, лишь иногда налетал ветер, поднимая волны и нагоняя мелкий дождь. Ладьи сделали еще две остановки — на острове Скай и на оркнейском берегу, где вновь пополнялись запасы пищи и воды. На острове Скай Ульм обнаружил монастырь и ограбил его, принеся с собой золото, серебро и приведя захваченных в плен монахов. Золото положили в ящик на ладье Торна, а пленных разместили по другим ладьям.

Фионе было очень жаль несчастных монахов, которые будут теперь проданы в рабство на невольничьих рынках и никогда больше не увидят родных мест. Она с трудом заставляла себя не думать об ожидающей их печальной участи. Впрочем, ее собственная вряд ли была лучше.

Перед тем как покинуть Оркнейские острова, Торн, усмехаясь, сказал Фионе, что теперь они идут прямо к дому.

— Ну, приготовься, рабыня, — предупредил он. — Мои отец, и брат вряд ли обрадуются, когда увидят тебя. Решат, что я сошел с ума. А о том, что скажет моя невеста, я бы предпочел вообще не знать.