Защити меня - Юлия Николаевна Николаева Страница 9

Теперь они ржут все, обдавая меня неприятным алкогольным смрадом. Я инстинктивно сжимаю ладони в кулаки. Чему я научилась в детском доме — не давать себя в обиду. Никогда. Есть те, кому раз уступишь, и все, будешь ходить битым все время. Неважно, какого ты пола.

— Девушку отпустили, — слышу я в тот момент, когда в висках начинает стучать тяжелее, а тело напрягается, готовое к удару.

Компания оборачивается на звук мужского голоса, я тоже, поймав себя на мысли: голос с акцентом. Безумие приближаться к таким парням, если ты другой национальности. Просто безумие.

Но он не боится, стоит чуть в стороне, позади крутая дорогая тачка, руки в карманах, полы модного пиджака распахнуты.

«Уходи», — шепчу я одними губами, они размажут его прямо по красивой машине. На мгновенье мы встречаемся взглядами, и мне кажется, он слышит мои слова. Усмехается вдруг, снова обращаясь к парням, которые так и стоят гурьбой.

— Разойдемся по-хорошему? Отпускаете девушку, и мы уезжаем, или я звоню, куда надо, и у вас всех будут крупные неприятности.

Я почему-то верю, что он может это устроить. На каком-то бессознательном уровне чувствую исходящую от него власть, из той, что несет в себе угрозу. Парни, кажется, тоже чувствуют, потому что в следующее мгновенье захват с моей руки уходит, и меня толкают в спину со словами:

— Забирай.

Я не ожидаю подобного, спотыкаюсь и лечу коленями на землю, в последний момент меня подхватывают сильные руки. Он высокий, несмотря даже на то, что я не маленькая, когда поднимаюсь, оказывается, что достаю ему макушкой только до ключиц.

— Садись в машину, — он открывает дверцу, и я бездумно ныряю в пахнущий кожей и ароматизатором салон. — Куда тебя отвезти? — спрашивает мужчина, когда машина трогается с места, и мы удаляемся от пятака с пьяными.

Я называю адрес, мужчина кивает. Я рассматриваю его исподволь, стараясь делать это незаметно. Он красивый: восточный тип, черты лица мягкие, мужчина кажется добрым, хотя я сама только вот думала об угрозе. Внешность обманчива, наверное. Но по отношению к себе я не чувствую опасности. Он бросает на меня взгляд и усмехается, отворачиваясь. Я резко перевожу взгляд в окно, краснея.

— Как тебя зовут?

— Даша.

— А ты не знаешь, Даша, что по вечерам не стоит ходить одной?

— Знаю, но иногда приходится. А как вас зовут? — смелею я. Мужчина бросает еще один взгляд. Он старше меня лет на десять, но такая разница сейчас не смущает меня. Мне нравится смотреть на него, в нем есть что-то притягательное.

— Лука, — коротко отвечает мужчина, сворачивая в мой двор и тормозя у первого подъезда.

Я неловко бормочу благодарность, отстегивая ремень безопасности. Он слушает молча, с непроницаемым видом. И я понимаю: глупо тянуть время. Если бы этот мужчина хотел, он бы попросил мой номер. Он просто не бросил в беде девушку, но это совершенно ничего не значит.

Я вылезаю из машины и иду в сторону подъезда. Думаю: если обернусь, а он не уехал, значит, я ему понравилась. Глупость какая, если вдуматься. Но когда открываю подъездную дверь и смотрю назад, машина Луки все еще стоит на месте. Окно открыто, и он делает мне знак рукой, вроде прощается. Я отвечаю и захожу в подъезд. Прижимаюсь спиной к холодной металлической двери. Он не уехал, не уехал! Но это, к сожалению, тоже ничего не значит.

Я сама не заметила, как вышла из Веденеево к Малахово. Отсюда по лесу до дома Кристины рукой подать, минут десять, не больше. Только что я там забыла?

Ноги сами вынесли к тому же месту, сейчас тут были люди: парочка гуляла вдоль озера. Я прошла на тот же спуск, что ночью, осмотрелась. Убийца был правее, в этом я уверена. Прошла в ту сторону, всматриваясь в траву. Она была изрядно примята, наверняка натоптали уже немало, следственный отдел, зеваки. Даже если были какие-то следы, уже ничего не обнаружить.

Не спеша я направилась в сторону дома. Тот, кто убил Кристину, готовился. Он знал, что она уйдет в ту ночь из дома, ждал ее. Возможно, у них даже была договоренность о встрече. Кто-то из ее любовников? Сложно сейчас сказать, я о них толком ничего не знаю. Но, судя по всему, избирательностью девушка не страдала, могла связаться с кем-то, с кем лучше не иметь дел.

Толстая женщина во дворе дома развешивала белье на веревку. Я без труда узнала в ней мать Кристины. В соседнем дворе сидела женщина лет шестидесяти, с книгой в руках, но как только я появилась, читать перестала.

— Добрый день, — кивнула я, приблизившись к калитке, толстуха посмотрела с подозрением. — Можем мы с вами поговорить?

— О чем еще? — буркнула недовольно. Хотя вопрос: такие, как она, довольны бывают?

— Я подруга вашей дочери, — соврала я, женщина смерила меня быстрым презрительным взглядом.

— И чего тебе надо?

— Может, в доме поговорим? — предложила я, потому что соседка уже откровенно вытягивала шею, прислушиваясь.

— Белье я вешаю… Ладно, заходи.

Она бросила полотенце обратно в таз и вытерла руки о подол затертого платья. Дом был простенький, старый. Узкие сени, следом за ними кухня-столовая, проход в другую комнату загорожен занавеской.

— И чего тебе надо, подруга? — спросила женщина.

— Вас как зовут?

— Валентина Михайловна.

— Я просто узнала о Кристине… Она ведь хорошо плавала, разве нет?

Женщина быстро провела рукой по лицу.

— Да она под наркотиками была. Чумная, в голове ветер. Всегда такая, с детства, говорила ее отцу — толку не будет с девки, а он все старался, в плавание отдал, школу хорошую. Все деньги на нее спускал, а в итоге что? Выросла, не приведи господи. Она ведь мне не родная. Мать ее померла в родах, Матвей один воспитывал, а я пожалела его, дура была слезливая, вот и горбатилась потом на них всю жизнь. Своих детей не родила, все с ними возилась.

— А ее отец где?

— Где, — фыркнула женщина зло, — вон в комнате. Он на смене был, как узнал, сразу сюда, пьет без продыху, а я всем заниматься должна, выходит.

Женщина брезгливо сплюнула в сторону, потом спросила:

— А ты чего пришла-то?

— Просто не верится в случившееся…

— А мне, знаешь, очень верится. Она как жила? Спала со всеми подряд, то пьяная, то под дрянью какой вернется. А здесь, на даче, за ней вовсе никакого досмотра не было бы. Да и так не смотрела я уже, сколько можно? Я ей давно сказала: в подоле принесешь, на меня не рассчитывай. На отца не погляжу, выгоню взашей. А толку? Она ничего не слышала. У нее только одно место работало, прости господи нас грешных, — женщина стала мелко креститься, глядя в угол, где под потолком висела большая икона Христа.