Автор её беременности - Рин Скай Страница 9

Он подскакивает ко мне и рывком выдирает брюки из рук.

— Сейчас отдам, детка! — нагло ухмыляясь, он достает из кармана портмоне, роется там пару секунд, и вытащив несколько стодолларовых купюр протягивает их мне обратно вместе с брюками. — Это тебе на таблеточки и купишь себе что-нибудь красивенькое!

О, Господи, да он еще хуже, чем я могла себе представить. Нагло воспользовался мною, а потом деньги сунул, оплатил… услугу.

Яростно сминаю новые хрусткие купюры и швыряю их ему прямо в ухмыляющуюся циничную рожу.

— Засунь себе их знаешь, куда!? Вместе с таблеточками!

— Как хочешь! — скрещивает руки на груди Орлов-младший.— Вот поэтому ты мне и понравилась! Дикая и необузданная.

В глазах парня вновь разгорается нехорошее пламя, а понимаю, что пора сваливать, не то он оприходует меня вновь, и что-то мне подсказывает, что без гадости, в полном сознании, мне будет гораздо сложнее это вытерпеть, чем под ней.

Сжимаю клатч и брюки, отталкиваю его, освобождая себе проход, бегу по длинному бесконечному коридору. Обувь моя валяется у двери. Надеваю туфельки на босые ступни, выбегаю в подъезд, громко хлопаю дверью. Лифт рядом, но он на первом этаже. Ждать опасно, особенно если этот ублюдок погонится за мной. Где-то должен быть выход на лестницу. Осматриваю отлично отделанное помещение подъезда, украшенное картинами, живыми цветами в кадках и занавесями на окнах. При желании тут мог бы приземлиться вертолет. Или небольшой самолет. Наверно лестница в конце, бегу туда, надеясь, что низ рубашки прикрывает голый тыл.

Дверь хлопает позади.

— Детка, рубашку и брюки верни потом, они у меня счастливые! — разносится сытый довольный голос Игоря на весь этаж.

Пошел к черту! Сожгу эти тряпки при первом удобном случае!

И только слетев с первых трех или четырех пролетов, останавливаюсь, путаясь в штанинах натягиваю мужские брюки на голое тело. Штаны велики настолько, что при желании можно запихнуть еще одну меня, но другой одежды у меня все равно нет. Унимаю сбившееся дыхание. Зажимаю пояс брюк в руках, оправляю рубашку. Выхожу на неизвестном этаже и вызываю лифт. Роюсь в клатче. Батарейка смартфона практически на нуле. Снова пропущенные. Двадцать три в итоге. Что сказать Андрею? Потом! Это все потом, а сейчас, выбегаю из лифта и подъезда.

Заказываю такси через приложение. Благо, хоть адрес называть не надо, мое местоположение автоматически определяется у них. Потому, что я без понятия, где у этого недочеловека гнездо разврата.

Ожидаю автомобиль. Не плакать. Только не плакать. Вовсю светит августовское солнце. В парке молодежь катается на роликах, сигвеях, велосипедах. Мамаши чинно гуляют с колясками. Собаки играют в мяч с хозяевами. Чудесное воскресное утро, и только мне не до чудес. Андрей… я не знаю, что ему говорить. Не знаю, что будет дальше. Всё случилось слишком быстро и внезапно.

Рядом паркуется такси. Наконец-то!

Не замечаю дорогу совершенно. Прихожу в себя только у родного подъезда. Расплачиваюсь с молчаливым таксистом и проскальзываю внутрь как можно быстрее, стараясь не попасться на глаза к местным кумушкам, любопытным соседям и милой бабуси-консьержки. Не представляю, что они будут судачить обо мне, если разглядят мой потрепанный лук в чисто мужском стиле «оверсайз».

В лифте меня мутит. Видимо двойная порция дряни всё еще циркулирует по крови. Быстрей бы в ванную, а потом под одеяло, с чашкой горячего чая. Но еще неизвестно, как на это отреагирует Андрей. Последний раз он звонил около пяти. А потом перестал. Заснул? Это вряд ли! Поспишь разве, когда исчезла любимая супруга?

Успокаиваю себя, проворачивая ключом в замке. В темной прихожей едва не спотыкаюсь об объемную спортивную сумку. Рядом валяется черный мусорный пакет, затянутый тесемками вместе с горлышком от пустой купленной вчера для романтического вечера бутылки вина. Так же в нем угадываются очертания коробок вчерашнего ужина из ресторана.

В нашем некогда милом уютном гнездышке, которое мы свили для вот-вот должных появиться птенцов, повисла звенящая недобрая тишина. Ни музыки, которую Андрей обычно слушает работая в мастерской, ни бормотания телевизора, а гнетущая, неуютная тишина и темень. Прохожу на кухню. Скрестив руки на груди мой муж стоит лицом к окну. Окна как раз выходят на крыльцо, и он наверняка видел как я пулей выскочила из такси. Оборачивается ко мне.

— Явилась? — его светло-голубые глаза наливаются сталью, губы смыкаются в тонкую нитку.

— Андрей, произошло ужасное…

— Я вижу! — перебил он меня. — Настолько ужасное, что ты даже платье где-то свое потеряла!

Его голос срывается на крик. Но и я тоже оправдываться за то, чего не делала не собираюсь. Разворачиваюсь чтобы уйти в душ, но он в два счета оказывается около меня.

— Мы же ребенка планируем уже хер знает сколько лет! Как ты могла послать всё к чертям и нагадить…

— Замолчи, Андрей! Не смей мне так говорить, ты не видишь в каком я состоянии?! Меня изнасиловали!

— Изнасиловали тебя? — Андрей безошибочно находит горошину соска под рубашкой ублюдка и сжимая, выкручивает его со всей силы.

Из глаз моих помимо воли выступают слезы от боли и обиды.

— Это с каких пор насильники отдают жертвам свою одежду? — муж хватает меня за запястье с такой силой, что там теперь останется синяк. Рывком выворачивает тыльную сторону ладони и подносит к своим глазам. — Кольцо теперь тоже у нас перед изнасилованием снимают?

— Прекрати, отпусти! — бьюсь я, пытаясь выхватить руку.

Но он будто не замечает моей боли и страха. Рвет воротник вниз, так что пуговицы, точно горох из мешка просыпаются на наш широкий обеденный стол. Обнажает засос на шее, смыкая на ней свои тонкие длинные пальцы.

— Придушить бы тебя, гадина! — шипит прямо мне в глаза.

А сам настолько на взводе, что реально боюсь — придушит или убьет как-то по- другому.

— Только мараться о шлюху неохота!

— Да как ты можешь, Андрей?

— Я был в клубе — Андрей всё же отпускает мою шею. — Мне сказали, что сначала ты танцевала с большим начальником, а потом поднялась с ним наверх. А второй босс повез тебя домой, домой к себе очевидно!

Андрея трясет, будто в припадке. Я сама понимаю, что с его слов всё выглядит далеко не в мою пользу. Но это же не так!

— Хочешь сказать, что это теперь изнасилованием называется?! — он резко валит меня на стол, переворачивая лицом вниз.

Одним рывком сдирает с меня брюки, выставляя обнаженные ягодицы на показ.

— Белье тоже насильники себе забирают? — бьет со всей силой по обнаженной нежной коже наотмашь.

Я не могу сдержать болезненного стона-всхлипа. Всё что он делает со мной — унизительно и несправедливо. Почему вериг кому-то из клуба, а меня даже выслушать не хочет? В ушах звенит, кожа горит от удара. Синяк наверняка будет и там.