Квента. Финал - Мери Ли Страница 9

Странно, но я не понимаю, куда именно движется лифт. Вверх или вниз, а может в сторону, но стоит коробу пикнуть, а красной лампочке загореться, я срываюсь. Бросаюсь вперед и начинаю нажимать на зеленую кнопку. Хочу, чтобы меня вернули в аквариум.

Страх доходит до предела.

Жму и жму на кнопку.

Рэй убирает мои руки от приборной панели, но я, извернувшись, снова тычу на кнопку, дверь начинает закрываться. Выдыхаю. Рэйлан подставляет ногу, и она тут же открывается вновь. Меня уже не по-детски трясет. Сопровождающий сильнее необходимого хватает меня за руку и выводит в красный коридор.

Коридор один. И он красный.

Здесь нет каких-либо ответвлений.

Одна дорога.

И скоро я пойму, что эта дорога ведет прямиком в ад.

Более насыщенного красного цвета я в жизни не видела. Тут бы под стать снимать боевики или ужасы, ведь эти стены с легкостью примут кровь, и её даже видно не будет. По центру потолка длинной тонкой линией светятся люминесцентные лампы, придавая коридору поистине жутчайший вид. Рэй, не отпуская меня, ведет к венцу алого тоннеля, к черной двери, которая распахивается, и оттуда выбегает женщина.

Светлые волосы, хмурый взгляд, который при виде меня становится очень-очень злым. Так, стоп. Я знаю её! Это же та женщина. Точно она. Будучи на острове Корву, мы смотрели новости, и там показывали эту даму, я помню, что она сестра баллотируемого в президенты Ростина Бэя. Как её зовут? Я не помню. Знаю, что она часто принимает участие в благотворительности, даже как-то летала в один из самых бедных районов Африки. Сейчас женщина облачена в строгий темно-серый брючный костюм.

Преодолевает расстояние между нами и, подойдя ко мне практически вплотную, замахивается, пытаясь ударить меня по лицу, но мне удается отклониться, и она промахивается. Что происходит? Кажется, осечка бесит даму ещё больше, и она начинает кричать:

– Это ты виновата! Да я убью тебя! Сумасбродная девчонка!

Не понимая, что происходит, отступаю на шаг назад, но рука Рэя не дает отойти на приличное расстояние. Пока я отвлекаюсь на вновь открывающуюся черную дверь, женщина замахивается во второй раз и со всей силы дает мне пощечину. В ушах звенит, потираю щеку и пытаюсь проморгаться.

Вот сука!

Да что я ей сделала?!

Страх уступает место злости. Бросаюсь на сумасшедшую, но Рэй не дает мне и с места сдвинуться. Дельгадо-младший подходит к нам и говорит, смотря на женщину:

– Гэйнор, прошу Вас успокоиться.

То, каким тоном он это сказал, дает понять, что это та самая "она". Именно эту женщину он боится. И, кажется, я его в этом понимаю.

– Успокоиться?! – кричит Гэйнор. – Да ты хоть понимаешь, что мне пришлось пережить из-за этой дряни? – она очень тяжело дышит, так словно пробежала очень длинную дистанцию. Резким движением одергивает края пиджака и уже более тихо добавляет. – Такую боль я не пожелаю, – выплевывает в мою сторону, – даже ей.

Ну спасибо.

Переводя взгляд с одного чокнутого на другую, стараюсь сжаться в невидимый комок и укатить отсюда, как можно дальше, но Гэйнор снова срывается с цепи и, подлетая ко мне, резко хватает за волосы и с криком тянет в сторону черной двери.

– Сейчас ты за всё ответишь?! – вопит она.

– За что?! – кричу я в ответ, пытаясь оторвать её руку от моих многострадальных волос, я истинно не понимаю, что сделала этой женщине.

Она толкает меня в дверь, и я непроизвольно делаю несколько шагов вперед. И замираю.

Белоснежная комната, у дальней стены стоит капсула, в такой-же я очнулась. В центре находится…стол…металлический… с крепежами из кожи… в самом столе есть круглые отверстия, диаметром с большой палец. Практически по центру более широкое отверстие.

Что за хрень? Я очутилась в комнате из фильма ужасов. Из любого, там, где людей крошат на маленькие кусочки. На очень-очень маленькие.

Задыхаясь, отступаю назад, я даже не обращаю внимание на Дельгадо-старшего, на Джудит и ещё четверых человек, которые выстроились у дальней стены. Они все в белых халатах и перчатках. Я могу только смотреть на жуткий стол и понимать, что эти отверстия для того, чтобы кровь стекала, а не копилась на гладкой поверхности. Подсказкой мне служат чаши под столом. На одной из них наблюдаю смазанную красную полоску. Плохо отмыли? Это же чья-то кровь.

Я увидела красный уровень. Достаточно.

Резким движением выдергиваю руку из хватки Рэя и подбежав к двери, толкаю её.

Она не открывается.

Заперта.

Я взаперти.

Дальше всё происходит так, словно эти люди тысячи раз проделывали то, что намереваются сделать со мной. Всё на автомате, без единого слова.

Они мгновенно, без какой-либо отмашки расходятся по комнате. Каждый из них занимается своим делом. Они даже не обращают внимания на мои попытки сбежать. Потому что отсюда не сбегают. Никто и никогда. Меня бьет мандраж, прижимаюсь спиной к черной двери и, срастаясь с ней, спрашиваю у Гэйнор:

– Что я вам сделала? Я же вас даже не знаю.

Дьявольская и ни капли не позитивная улыбка расползается по её лицу.

– Я покажу, что ты сделала. – кивает на капсулу и говорит. – Посмотри, это твоя вина.

Боюсь отойти от двери. Молюсь, чтобы она открылась, но… этого ведь не произойдет. Бросаю взгляд на Рэя, он стоит рядом со мной и смотрит на стену, где висят несколько разных темных мониторов.

– Посмотри! – приказывает Гэйнор. – Я хочу, чтобы ты знала, какой грех лежит на твоей гнилой душе.

Душа моя явно не светлая, но и не гнилая. Она серая с черными пятнами.

Преодолевая страх, шаг за шагом подхожу к капсуле и даже не представляю, что именно я должна там увидеть. Я думала, эта капсула ждет меня для очередного извращенного эксперимента. Шаг за шагом, весь шум от передвижения и действий людей уходит на второй план. Заглянув в капсулу тут же закрываю двумя руками рвущийся наружу крик.

– Вы сумасшедшие. – говорю я и подступаю к капсуле ещё на шаг. Несмотря на то, что за свои годы, а точнее за последнее время, я увидела слишком много ужасного, но это… страшнее этого я не видела ничего. – Это же ребенок. – шепчу я. – Что вы с ним сделали?

Смотря на маленькое, слишком маленькое синюшное тело младенца, слушаю слова Гэйнор:

– Это не мы сделали. Если бы ты не сбежала, то он был бы сейчас со мной, а не лежал в этой неудобной кроватке.

Кроватке? Твою мать! Да они все поехавшие!

– Что с ним случилось? – спрашиваю, не в силах побороть жалость к маленькому мальчику. Он такой крошечный. Глаза прикрыты тонкими веками, маленькие пальчики замерли, так и не сжавшись в кулак.

– Он спит. – говорит Гэйнор, и в этот момент мне становится тошнотворно жутко, ведь грудная клетка ребенка не поднимается и не опадает. Он не спит.