Хозяйка кофейни - Никола Марш Страница 9

Блейн глубоко вдохнул — в надежде, что просоленный океанский воздух поможет ему обрести ясность, так необходимую с тех самых пор, когда он неделю назад вновь увидел Кэм. Но и океанский воздух не принес никакой ясности. Девушка стояла перед его глазами в обтягивающих джинсах, подчеркивающих совершенную форму длинных ног, в этих стильных кожаных сапожках до колен, с роскошными волосами до плеч — когда она распустила их.

Она сильно изменилась за прошедшие годы, превратившись из юной девушки в зрелую, уверенную женщину. Если шесть лет назад Кэмрин завоевала, очаровала и пленила его, то сейчас его жизнь не имела смысла без нее. Без его жены.

Жена…

Это слово хотелось повторять бесконечно, оно сладкое и захватывающее, как сама Кэм.

Все эти годы он тяжело работал, стремился обрести достойное положение в обществе с единственной мыслью: вернуться к Кэмрин, воссоединиться с ней в браке. Именно это стало для Блейна стимулом, мощнейшей мотивацией. Вернувшись, он сможет предложить ей многое — все, чего достиг за эти годы.

Блейн видел, что и она, его жена, его Кэм, сохранила к нему прежние чувства. Она может демонстрировать свое безразличие, но…

За прошедшие годы он сделал все возможное, чтобы им двоим было хорошо вместе. А если Кэм нужны конкретные доказательства, что же…

Блейн с удовольствием окинул взглядом дом на берегу — чем не доказательство? И, весело насвистывая, покинул яхту.

Кэмрин в ожидании ходила взад-вперед вдоль стойки бара, и стук ее каблуков нарушал тишину.

Она уже включала музыку, своего любимого свингового певца, и в панике выключила, когда раздалась их любимая песня. Не хватало только, чтобы Блейн подумал, что она специально создает лирическую обстановку, а это было бы абсолютно неправильным впечатлением.

Она заплела волосы в косу, задула свечи, включила над баром яркий свет, погасила все ароматические масляные горелки. Сделала все, чтобы не было и намека на атмосферу располагающего, зовущего уюта. Меньше всего ей хотелось, чтобы у Блейна сложилось неправильное представление.

А какое оно — это неправильное представление?

На мгновенье она очень ясно увидела их вдвоем в ее кофейне, на удобных диванах, при свечах, с дымящимися чашками кофе и бокалами изумительного мерло…

Картина была такой живой и желанной, что правильное и неправильное представления совершенно перепутались. Она занялась приготовлением любимого каппучино, и привычные действия несколько ее успокоили.

Сегодняшняя нервозность была абсолютно непонятна. Ведь нет причин волноваться. Никаких. Просто дело. Не свидание же… Блейн увидит ее через стеклянную дверь над кофе-машиной, и это очень правильно.

Так и случилось. Он постучал, и Кэмрин впустила его.

— Как ты, Кэм?

— Все в порядке. Вот, изучаю, как удобней устанавливать уровни в кофе-машине.

По его неопределенной улыбке было ясно, что он не очень-то ей поверил. А что она могла сказать, когда больше всего хотелось прижаться к его груди?

— А как ты? Судя по шуму, ты был занят, когда я звонила?

— Текущий проект, он хорошо продвигается.

— Кажется, ты сам строишь, у тебя даже руки грязные, — Кэмрин посмотрела на руки Блейна, свободно лежащие на стойке бара.

Он улыбнулся и двинулся к ней, отчего пульс девушки резко участился.

— Может быть, пора начинать?

Кэмрин взглянула на него и тронула языком губу. Господи, да он о дверце холодильника! Надо взять себя в руки, а вовсе не вспоминать и не мечтать. От этого возникают безумные мысли и желания.

— Видишь, что тут случилось, — ей удалось справиться с собой и выговорить эти несколько слов почти без дрожи в голосе.

— Посмотрим, — сказал Блейн и наклонился, разглядывая поломку.

Это тоже оказалось суровым испытанием для Кэмрин, потому что спина мужа вызывала в ней волнения и все те же безумные желания. И еще чувство защищенности, потому что сильный и умелый мужчина собирается помочь ей в решении ее проблем и наверняка сделает это. А это для Кэмрин малознакомое состояние.

— Ты вроде бы говорила, что инструменты у тебя есть?

— Да, вот, пожалуйста, — она протянула ему свой набор.

— Да они розовые!

— Твоя наблюдательность восхищает, — Кэмрин всеми силами старалась не рассмеяться вместе с ним.

— Никогда не видел розовых инструментов.

— Потому что работаешь с мужчинами. Если бы нанимал женщин, наверняка каждый день видел бы инструменты розового цвета.

— Возможно.

Он взял отвертку, при этом чуть коснувшись ее руки.

— Я потрясен.

— Розовым цветом?

— Тем, что ты точно знаешь, какая нужна отвертка.

— Я не беспомощная женщина, — с важностью настоящей феминистки ответила Кэмрин.

— Это очевидно.

Блейн посмеивался над ней, поддразнивал как раньше, когда они только познакомились. Его манера подтрунивать создавала приятную легкость общения, без напряженности и боязни сказать что-нибудь не то.

— А ты можешь расширить мои возможности и вручить мне гаечный ключ?

— Возьми, умник, — на этот раз Кэмрин постаралась передать инструмент, не касаясь Блейна.

Господи, если бы она не боялась, то согласилась бы провести с ним какое-то время! Но оба точно знали, куда это их приведет: к выяснению их непонятных отношений.

— Почти готово, — сказал Блейн, делая последнее усилие, которое потребовало физического напряжения и рельефно обрисовало его мышцы.

— Спасибо. Я смогла бы сама справиться?

— Ты все очень хорошо делала. Но эта рама чуточку погнулась, и потребовались грубая мускульная сила, чтобы вернуть ее на место. Рад, что смог помочь и угодить, — улыбнулся он.

— Ох-ох-ох! Хочешь кофе? — Слова вылетели прежде, чем она успела подумать.

— Спасибо, с огромным удовольствием.

Кэмрин занялась приготовлением кофе, повернувшись спиной к Блейну. Она вскрикнула, когда неожиданно почувствовала его руки на своей талии.

— Как ты?

— Хорошо, кроме того что ты напугал меня до полусмерти.

— Ты выглядишь обеспокоенной.

Конечно, обеспокоена, ведь его руки лежат на ее талии и жгут-тело через блузку!

— Просто устала.

— И ничего другого?..

— Угу. Хочешь эспрессо или угостить тебя одним из наших фирменных кофе? Например, кофе-латте фредо.

— А что это?

— Одна часть эспрессо, пять частей холодного молока, и все это взбивается со льдом.

— Отлично, давай! А ты что будешь?