Греческие каникулы - Елена Чалова Страница 9

Марк отдал женщине свою нетяжелую сумку, подхватил две изрядно нагруженные корзины и пошел к причалу следом за морячкой, глядя на маячившие впереди длинные ноги и прямые плечи. Мари оказалась полькой по происхождению. Сказала, что замужем за французом. У пирса покачивалась красивая белая яхта…

— Надо бы балкон закрыть, дует.

Марк вздрогнул и бросил опасливый взгляд на тетю Раю, но та, выпроводив его в комнату и закрыв дверь, уселась в кресло, спокойно вязала и мыслей его слышать не могла. Он лег на диван, закрыл глаза и принялся вспоминать, как здорово было на яхте. Да, тогда-то он и слышал негромкий скрип мачты. Они с Мари лежали на застеленной шелковым бельем кровати; из деревушки доносился звук церковного колокола, возвещавшего о начале вечерней службы. Вода шуршала, поглаживая белые борта лодки, и непонятно переговаривались меж собой снасти — постанывали, поскрипывали, но негромко. Наверное, они прислушивались к тому, что происходило в каюте.

Марк вздохнул. Да, это было… и было это хорошо. Они с Мари готовили еду, занимались любовью, потом пошли гулять и нашли бухточку, скрытую от посторонних глаз нависшими скалами. Вода была холодновата, и водоросли, выброшенные на берег, пахли резко и горько. Но они все равно купались и занимались любовью. В воде, потом на берегу. Потом вернулись на яхту, и Мари, осушив бокал прохладного терпкого вина, вытянулась на белоснежных простынях. И, глядя на ее загорелое тело, устоять было невозможно. А на следующее утро она сказала, что ей пора. Марк сошел на берег и смотрел, как Мари ловко управляется со штурвалом. Негромко урчал мотор, и яхта, покачиваясь на волнах, пошла прочь от берега. Мари обернулась, помахала ему, послала воздушный поцелуй. И Марк отправился дальше по пыльным дорогам теплой и радостной Италии и ни на минуту не пожалел ни о самом приключении, ни о его краткосрочности.

Марк встал, сходил в кухню и достал из холодильника бутылку воды. Надо в спортзал, что ли, начать ходить. Ежу понятно, откуда эти мысли. Лана так устает последнее время, что до секса дело у них доходит не так часто, как хотелось бы. Так что энергию надо куда-то девать.

— Мама, кто звонил? — Лиза выглянула из ванной, придерживая на голове тюрбан из полотенца. Одновременно она искала глазами мелкого пакостника, который, пока она мыла голову, развлекался тем, что включал и выключал в ванной свет. Вообще-то в «мойдодыре» была хорошая подсветка, и Лиза не особо страдала от проделок младшего брата, но спускать ему хулиганские выходки не собиралась.

Братик обнаружился на полу среди деталей конструктора «Лего», и, пока мать сосредоточенно добивалась чего-то от своего iPodа, Лиза быстрым движением пнула только что собранный Оськой самолет. Само собой, крылья у игрушки тут же отвалились, шасси подогнулись. Лиза опрометью выскочила из комнаты, закрыла за собой дверь и, придерживая створку, за ручку которой с той стороны тянул Оська, встретила вопросительный взгляд Цили безмятежным взором.

— Тетя Рая звонила, — сказала мать.

— Зачем?

— У Марка отпуск, и они с Ланой решили, что ему нужно куда-нибудь съездить. Заодно и Настя в море искупается. Сейчас, я нашла номер Ирочки из турагентства, такая милая девушка…

Лиза позабыла на время позиционную войну с братом и с интересом прислушивалась к маминым переговорам по телефону. Минут через десять стало очевидно, что купаться Настя будет в Ионическом море, потому что поедут они с Марком в Грецию, на остров Корфу, там есть такое спецпредложение от отеля…

И тут Лиза словно услышала голос тети Розы, когда она рассказывала ей о культе Исиды-Нефтиды.

Внутреннее помещение храма не имело окон. Только специальные узкие шахты для доступа воздуха проложили искусные строители в толстых каменных стенах. Здесь горели масляные лампы и факелы, их неверный, колеблющийся свет ласкал статуи, повторяя изгибы совершенных тел, и порой они казались более живыми, чем застывшие в ритуальных позах люди.

На какой-то момент в большом зале воцарилось гробовое молчание. Каждый день жрицы и жрецы могли лицезреть статуи сестер-богинь, но все равно каждый раз у них перехватывало дух. Тело Исиды, изваянное из мрамора, казалось, излучало мягкий свет. Золотистая ткань священных одежд окутывала ее фигуру, скрывая соколиные крылья. Над гордо поднятой головой высились рога, и солнечный диск меж ними сверкал так, как может сверкать только настоящее золото.

Стоящая напротив сестра не прикрывала свое тело одеждами. Темный камень изваяния казался то красноватым, то черным, то походил на кожу африканских цариц. Нефтида была обнажена, и ее фигура поражала совершенством женских форм. За спиной вздымались черные крылья, и рога с солнечным диском зеркально повторяли символ Исиды.

Жрец опустил голову, и из груди его вырвался едва слышный вздох. Даже он — посвященный высшего порядка, прошедший мистерии и приобщенный тайн, постигший многое в прошлом и будущем, — даже этот могущественный и знающий человек не мог задержать взгляд на лице Нефтиды дольше чем на несколько секунд. Черты лица статуи были столь же идеальны, как и тело, но несли в себе такое ощущение силы и угрозы, которое в любом живом существе вызывало животный страх.

Роза успела рассказать, что ее прадед служил в румынской армии, но, когда началось восстание греков против владычества Османской империи, он присоединился к отрядам мятежников, которыми командовал Александр Ипсиланти…

— Э-э, это было до революции 1917 года или после? — осторожно поинтересовалась Лизавета, которая весьма смутно представляла себе мировую историю вообще и историю Греции в частности.

Тетка взглянула на нее с укором.

— Нужно помнить предков и историю своего рода, — заметила она. — Тогда и дурацких вопросов не возникнет. Война Греции за независимость началась в двадцатых годах девятнадцатого века. Греков многие тогда поддерживали и в России, и в Европе. Так вот, после принятия конституции и окончания войны мой прадед остался в Греции, женился там на местной девушке и в качестве бизнеса занялся, так сказать, вопросами антиквариата. Археологии тогда как таковой еще не было, законов по этому поводу тоже, а в Европе, в связи с писаниной лорда Байрона и прочими событиями, как раз возникла мода на все античное… Тогда-то и было заложено благосостояние нашего рода.

«То есть этот славный прадед тырил античные вещички и продавал в Европу, — сообразила Лиза, — и потому разбогател».

— И статуэтку он привез из Греции, — продолжала вещать тетя Роза. — Просто до меня никто не интересовался ее происхождением, и даже имени ее не знали…

Итак, статуэтка Нефтиды прибыла из Греции!

И вообще, Греция — колыбель мудрости и искусства… и почему это Настька будет купаться, а она, Лиза, должна как дура сидеть в этой пыльной Москве, откуда почти все приятели разъехались?

— Мама, я тоже хочу в Грецию!

Марк вернулся домой с работы, припарковал машину, поднялся на свой этаж и притормозил, чтобы разминуться с Цилей.